Глава муниципального совета города Ахалкалаки на юге Грузии Наири Ирицян не говорит по-грузински.

В этих местах в этом нет ничего необычного: более 90 процентов местного населения составляют этнические армяне. По оценке Ирицяна, лишь 10–15 процентов жителей города уверенно владеют грузинским. «Многие могут разговаривать [по-грузински] на рынке — могут сказать, стоит ли картошка один лари или два лари. Но для работы на государственной службе… нет», — сказал он Eurasianet.org.

Однако в следующем поколении эта ситуация изменяется. Благодаря существующей уже больше десятилетия государственной программе, нацеленной на подготовку студентов из числа этнических меньшинств к учебе в грузинских университетах, к настоящему времени образовался небольшой класс молодых выпускников, которые свободно говорят по-грузински.

В эту категорию входят и сыновья Ирицяна, которые закончили университеты в Тбилиси и теперь живут там. Ирицян говорит, что его старший сын, хирург-стоматолог, настолько хорошо говорит по-грузински, что «грузины стесняются с ним разговаривать: он говорит лучше, чем они. Они говорят: “Ты используешь слова, которых даже мы, грузины, не знаем”».

Эта программа, известная под названием «1+4», дает выпускникам школы из числа этнических меньшинств возможность сдавать вступительные экзамены в университет на родном языке. В случае поступления они получают год интенсивного изучения грузинского языка, что позволяет им подготовиться к стандартному четырехлетнему курсу грузинского университета.

Каждый год в программе участвуют около ста армянских и ста азербайджанских абитуриентов, а также небольшое число абхазов и осетин. По окончании университета они говорят по-грузински, дружат с грузинами и — независимо от того, остаются ли они в Тбилиси или возвращаются в родные регионы, — укрепляют связи между своими общинами и основной частью грузинского общества.

Ирицян рассказал, что его сын помогает жителям Джавахети, приезжающим в Тбилиси на лечение, находить хороших врачей. Это укрепляет его положение в медицинском сообществе столицы: коллеги благодарны ему за пациентов, которых он к ним направляет. На его свадьбу в Ахалкалаки приезжала большая компания тбилисских друзей. «Все это помогает нам лучше интегрироваться в Грузию», — говорит Ирицян.

Раньше студенты чаще уезжали в университеты Армении, в которых они могли учиться на родном языке. Местные жители с гордостью рассказывали об учителях, врачах и других образованных специалистах, образующих своего рода джавахетскую диаспору в Ереване. «Не было никого, у кого не было бы родственника в Ереване», — говорит Ирицян.

В то же время представители рабочего класса традиционно видели свою судьбу связанной с Россией. До 2007 года в Ахалкалаки была крупная советская, впоследствии российская, военная база. На ней работали тысячи местных жителей; когда база закрылась, многие из них переехали в Россию, и у их оставшихся в городе родственников образовались семейные связи в этой стране. Сегодня почти в каждой семье в городе есть по меньшей мере один человек, ездящий в Россию на сезонные работы, обычно строительные. Их заработки жизненно важны для экономики этого небогатого региона.

Трехъязычная уличная табличка в Ахалкалаки.

По всем этим причинам связи региона с остальной Грузией долго оставались непрочными. В 1990-х годах здесь возникло сепаратистское движение; хотя оно давно затухло, многие грузины по-прежнему сомневаются в верности армян из Джавахети. В то же время жителей Джавахети возмущали пренебрежительное, как им кажется, отношение к ним центральных властей и ощущение, что их не считают полноценными гражданами Грузии.

«Людям казалось, что они не настолько же грузины, как, скажем, какой-нибудь Кобахидзе из Кахетии, — говорит Рима Гарибян, главный редактор базирующегося в Ахалкалаки новостного веб-сайта Jnews, используя типично грузинскую фамилию и название одного из коренных грузинских регионов. — Если, например, у них не было воды, — “это потому, что мы армяне”. Этот комплекс меньшинства был очень сильным».

Однако со временем все большее число людей стало замечать пренебрежение по отношению ко всем сельским регионам Грузии. Избыточная централизация привела к тому, что Тбилиси не реагирует на местные нужды, будь то в Джавахети или в любом другом регионе, говорит Гарибян.

«И тогда начинаешь понимать, что многие проблемы не решаются на местном уровне, и речь идет о проблемах не только у нас, но повсюду. Может быть, такие же проблемы есть и в Кахетии, и какой-нибудь мэр в Кахетии может сделать по этому поводу не больше, чем мэр Ахалкалаки», — говорит она.

Геополитика

Главное реальное отличие Джавахети от остальной Грузии, серьезно беспокоящее как Тбилиси, так и западных партнеров страны, — это преобладающие в регионе геополитические взгляды. Опросы общественного мнения стабильно показывают, что представители армянской общины занимают гораздо более пророссийские позиции, чем другие грузинские граждане.

В одном из недавних опросов Кавказских ресурсных исследовательских центров большинство грузинских армян сказали, что вина за войну в Украине лежит не на России, а на Украине, Соединенных Штатах или НАТО. Только 38 процентов армян возложили вину за развязывание войны на Россию: для всех других этнических групп, в том числе для русских, эта цифра была намного выше.

В марте число посетителей веб-сайта Jnews значительно уменьшилось, и Гарибян считает, что это вызвано тем, что публикуемые на сайте новости о войне воспринимаются как проукраинские. «Нас всегда спрашивают: “Почему вы на стороне Украины?”». Она говорит, что сайт стремится к объективности: «Даже если у тебя есть какие-то глубокие убеждения, нужно показывать все стороны. Но все равно, почему-то люди думали, что мы за Украину. Они не хотели слышать, что в Украине гибнут или страдают люди, что какое-то здание разбомбили, они не хотели этого видеть».

Местные жители чаще получают новости из российских источников, так как на грузинских государственных телеканалах есть только символические программы на языках меньшинств. «Когда я смотрю телевизор, я смотрю российское телевидение, хочу я этого или нет», — говорит Ирицян. Это еще более усиливает глубокую, многогранную связь, существующую у Джавахети с Россией. «С Америкой у нас нет ничего подобного. Если я увижу, что Америка слаще и вкуснее, не знаю… — я не могу попробовать ее на вкус».

О своих собственных взглядах на войну Ирицян говорит уклончиво, но признает, что регулярно спорит на эту тему с сыном, который смотрит больше грузинских новостей. «Многие говорят, что Россия права, что если распустили Варшавский договор, то почему не распустили НАТО, — говорит он. — Другие говорят, что украинцы имеют право делать собственный выбор. Так что по этому поводу много споров».

Кроме того, по этим вопросам есть расхождения между разными поколениями и людьми с разными уровнями образования. «Ситуация с евроскептицизмом меняется, — говорит Тигран Тарзян, выпускник программы «4+1», выросший в одном из сел Джавахети, а теперь ставший активистом базирующегося в Тбилиси Центра социальной справедливости. — В Джавахети много молодых людей, таких как я, которые учились в Тбилиси или отслужили в армии, а потом вернулись».

Российские связи

Хотя молодое, более образованное поколение устанавливает связи с остальной Грузией, привязанность к России по-прежнему сильна в значительной части Джавахети.

По оценкам местных жителей, 80 процентов мужчин трудоспособного возраста из села Карцахи, расположенном на границе с Турцией, находятся в России. «Здесь нет ничего — ни газа, ни хорошей воды. Большинство работает за границей, — говорит одна из жительниц села, Светлана Мошетян, муж которой работает под Москвой водителем асфальтового катка. — Наша жизнь зависит от рубля».

Заброшенный советский пограничный пост в Карцахи.

В Карцахи живет всего один грузин — учитель, приехавший сюда преподавать в школе грузинский язык. Мошетян говорит, что уровень знания грузинского в селе все равно падает, а молодежь по-прежнему больше поступает в университеты в Армении, чем в Грузии. Но стимулы меняются и здесь: «Человек с грузинским дипломом может найти тут [в Джавахети] работу, с армянским — практически нет».

Гарибян говорит, что разные части общества относятся к интеграции с остальной Грузией по-разному. Ее веб-сайт зарегистрирован в Грузии, а ее дети учатся в университете в Тбилиси. «Так что я связываю свою судьбу, свое будущее с Грузией. Мне лично интеграция нужна, — говорит она. — Но возьмем другую семью: мужчина работает в России, женщина растит детей. Мать думает, что когда дети вырастут, они станут трудовыми мигрантами, как их отец. Зачем им грузинский? Им не нужна интеграция, ни с психологической, ни с практической точки зрения».

Несмотря на усиливающуюся интеграцию, у жителей Джавахети по-прежнему остается много претензий к центральной власти.

По грузинским законам, вывески должны быть на грузинском языке, даже в Джавахети. Ирицян считает это нарушением хартии языков меньшинств Совета Европы. Хотя власти активно поддерживают виноделие в таких регионах как Кахетия, они не оказывают сравнимой поддержки картофелеводству — главной сельскохозяйственной отрасли Джавахети, говорит Тарзян. Кроме того, в Джавахети по-прежнему играют чрезмерно большую роль грузинские спецслужбы: как говорит Гарибян, их согласие требуется городским властям даже для приема на работу дворников. Многие жалуются, что Джавахети остается на обочине туристического бума, охватившего в последние годы почти всю остальную Грузию.

Даже по мере усиления интеграции с остальной Грузией жители Джавахети по-прежнему интересуются событиями на юге.

«Мы тесно связаны с Арменией, мы считаем ее своей родиной, — говорит Ирицян. — Иногда мы говорим об этом грузинским коллегам, и они просто сходят с ума. А я говорю, что Грузия — мое государство, и я делаю все, что могу, чтобы она стала лучшей страной на свете. Я патриот Грузии. Но мне, извините, все равно небезразлично, что происходит в Армении».

Тем не менее, местных жителей приводит в негодование то, какими их упорно считает остальная Грузия: сепаратистской, пророссийской «пятой колонной». Они жалуются, что грузинские СМИ изображают их в искаженном виде.

Журналист из Ниноцминды Борис Карслян вспоминает, как во время недавней поездки в Тбилиси он заговорил с таксистом по-грузински, но с заметным акцентом. «Он спросил меня, откуда я; я сказал, что из Джавахети», — говорит он.

«Я думал, вы там не говорите по-грузински», — сказал, по словам Карсляна, таксист. «Но я сказал ему, что это устаревшие сведения, нас уже много. И еще я сказал, что у него наверняка были [пассажирами] студенты из Джавахети, которые говорили на прекрасном грузинском, и он даже ничего не заметил».