Благодаря драматичному посредничеству России при заключении соглашения о прекращении огня между Арменией и Азербайджаном, и развертыванию Москвой своего миротворческого контингента в Нагорном Карабахе в течение буквально нескольких часов после подписания этого соглашения, Россия, похоже, совершила впечатляющий геополитический переворот.

Россия добавила Азербайджан в список государств Южного Кавказа, где стоят ее войска; не дала Западу вмешаться; поставила Турцию на место; и дала понять, что остается доминирующей державой в этом регионе.

На протяжении всей шестинедельной войны относительная сдержанность России была предметом жарких обсуждений и домыслов. Но теперь, после ее решительного вмешательства (включая посредничество при заключении – и ввод войск для обеспечения соблюдения – соглашения, которое укрепляет авторитет РФ в регионе), что можно сказать о мотивах и амбициях Москвы в свете ее новоприобретенного влияния?

Неужели Москва действительно все это время просто стратегически выжидала, пока воюющие стороны достаточно ослабят друг друга, чтобы потом вмешаться и ввести новый порядок в регионе? Или Кремль оказался застигнутым врасплох решительным вторжением Турции в зону его влияния, и никак не мог определиться, где провести красную линию в конфликте, который сам по себе был второстепенным с точки зрения российского стратегического мышления, но был связан со многими другими, более жизненно важными интересами?

Правда, возможно, где-то посередине. Столкнувшись с полномасштабной войной у своих границ, не поддающейся традиционным формам посредничества, Москва начала импровизировать и предприняла ряд тактических шагов, при этом сознательно не соглашаясь брать на себя чрезмерные обязательства. Подобное поведение можно интерпретировать как отражение прагматизма в политике России в «ближнем зарубежье», когда Москва ставит реалии на местах выше своей липкой привязанности к неоимперской ностальгии.

Когда после начала конфликта Турция более открыто и ясно выступила на стороне Азербайджана, сдержанность Москвы могла быть отражением ее мнения, что неизбежно придется – и в конечном итоге более выгодно – найти общий язык с Анкарой, чем пытаться выработать эффективный многосторонний подход с участием независимых евроатлантических игроков, с которыми у России разногласия по множеству других вопросов.

Но по мере развития конфликта перспектива полной военной победы Азербайджана поставила Россию в положение, когда ей пришлось действовать. Кремль возродил старый, разработанный еще в 2015 году план, неофициально известный как «план Лаврова» в честь его создателя, министра иностранных дел РФ Сергея Лаврова. Раньше Москве не удавалось убедить стороны согласиться на этот план, не в последнюю очередь из-за того, что им предусматривалось введение российских миротворческих сил.

Но сопротивление ослабло по результатам шестинедельной войны, закончившейся для Армении губительными последствиями, а для Азербайджана возвращением не только четырех оккупированных территорий вокруг Нагорного Карабаха, но и важного со стратегической и символической точки зрения города Шуша (который армяне называют Шуши).

Почему же в таком случае Баку не завершил операцию? Этот вопрос будет широко обсуждаться в ближайшие годы. Но, по крайней мере в краткосрочной перспективе, утешением за сдержанность Азербайджану послужит вывод армянских войск со всех оккупированных территорий в течение нескольких недель (что президент Ильхам Алиев ранее обозначил в качестве ключевой цели войны), а также получение наземного коридора в Нахичевань (чего Азербайджан тоже давно добивался).

Пространство для маневра

Когда разразилась война, в планы Кремля, возможно, не входило молниеносное проведение крупной миротворческой операции. Но когда более низкозатратные варианты стали недоступными, Москва предприняла решительные действия, чтобы предотвратить последствия, которые могли обойтись ей еще дороже с точки зрения ее позиций в регионе.

На ранних этапах конфликта реакция России была скромной: формальные призывы к сдержанности и совместное заявление с сопредседателями Минской группы – Францией и США.

Президент Владимир Путин также напомнил журналистам, что данные Россией Армении гарантии безопасности не распространяются на армян в Нагорном Карабахе, тем самым похоронив надежды Армении на более решительное вмешательство России.

Когда 10 октября при посредничестве Кремля было заключено перемирие, многие надеялись, что на этом все и закончится. Боестолкновения к тому времени длились уже 14 дней, т.е. заметно дольше «Четырехдневной войны» в апреле 2016 года, но казалось, что военные действия следовали той же парадигме ограниченных операций, ставящих целью постепенное возвращение территории. Как выразился аналитик Нику Попеску, Азербайджан выбрал «тактику салями», пытаясь вернуть Нагорный Карабах отрезок за отрезком.

Если бы противоборствующие стороны выполнили условия договора о прекращении огня, достигнутого при посредничестве России, это было бы оптимальным исходом для Москвы, т.к. подтвердило бы, что слово Кремля по-прежнему имеет большой вес на Южном Кавказе. Но соглашение о перемирии было нарушено уже через несколько часов после его подписания, и Москва осознала, что положение вещей изменилось. Всего через несколько дней наступающие азербайджанские силы прорвались вглубь южного фланга армян, что послужило очередным свидетельством того, что эта война приведет к фундаментальному, а не постепенному изменению положения.

На фоне потери надежды на реальное перемирие, последующие действия России были показательными.

Примерно 20 октября у границ Армении появились небольшие российские военные заставы, что могло быть истолковано как (очень запоздалая) демонстрация поддержки Армении, но также создавало пространство для маневра в случае продолжения боевых действий. Кроме того, 26 октября Россия нанесла авиаудары по группировке «Файлак аш-Шам», являющейся частью «Сирийской национальной армии», в результате чего погибло около 80 человек. Это стало своего рода косвенной эскалацией конфликта, при помощи которой РФ дала Турции понять, что переброска сирийских наемников на Южный Кавказ является красной линией.

В первую неделю ноября, когда Азербайджан готовился к операции по взятию имеющего для него символическое значение города Шуша, элементы готовящегося к подписанию трехстороннего соглашения были уже определены, и «слиты» в СМИ турецкими официальными лицами. Успех операции в Шуше стал основным козырем, позволившим президенту Алиеву возобновить переговоры, исходной позицией Баку в которых было сохранение Азербайджаном контроля над Шушей и принятие графика вывода армянских войск.

Усилия по сдерживанию

Трехстороннее соглашение можно рассматривать как инструмент, ограничивающий решительные результаты. Оно не лишает Азербайджан победы, но усекает ее. Оно также делает поражение Армении неполным, при этом откладывая обсуждение основного для армян вопроса – статуса оставшейся части Нагорного Карабаха – на неопределенный срок.

Вмешательство России не препятствует вхождению Турции на Южный Кавказ в качестве субъекта безопасности, но сдерживает его до завершения переговоров о масштабе и дислокации турецкого военного наблюдательного контингента. Таким образом, вмешательство Россия гарантирует, что регионализация конфликта будет происходить на более выгодных для нее условиях: РФ уступает Турции только там, где это необходимо.

Между тем, пойдя на крупную миротворческую операцию в Нагорном Карабахе, Россия взяла на себя гораздо более значительные обязательства. Гегемон бы с этого не начал. Гегемоны обычно действуют менее прямыми путями: предлагая коллективную безопасность, которая препятствует в возникновению конфликтов, предоставляя привлекательные торговые договоренности и помощь, а также побуждая подчиненных следовать своим правилам и ценностям с помощью силы убеждения. Как ни парадоксально это может показаться, вмешательство России говорит о потере ей более характерных для гегемона альтернатив для осуществления власти.

В среднесрочной перспективе продление миротворческого мандата России станет непропорционально важным пунктом в ее двусторонней повестке с Ереваном и Баку, которые, вероятно, будут обращаться к Москве с взаимоисключающими требованиями по этому поводу. Российским дипломатам будет весьма непросто устранять подобные трения, не давая им повлиять на другие аспекты двусторонних отношений, и при этом еще и умудряясь поддерживать дружественные отношения с обоими государствами.

Это важно, потому что Кремль давно решил, что в его интересах не вставать на чью-либо сторону в этом конфликте, чтобы сохранить долгосрочное влияние как на Баку, так и на Ереван.

Вмешавшись до полной потери Арменией влияния в Нагорном Карабахе, Москва при помощи трехстороннего соглашения спасает будущее своих отношений с Ереваном. В то же время, сохранив пусть и урезанный Нагорный Карабах, в который бывшие его жители могут не захотеть возвращаться, и дав Баку и Еревану право вето на продление миротворческого мандата РФ каждые пять лет, Кремль также не жертвует и будущим отношений с Баку.

В подходе России к армяно-азербайджанскому конфликту бросается в глаза не стабильная долгосрочная игра, а ее тактическая гибкость. В рамках подобного подхода всегда использовалось множество различных инструментов и механизмов, которые Кремль применял в ответ на конкретные политические возможности или риски в рамках конфликта, который Кремль не контролировал и в который старался не вмешиваться напрямую.

Сейчас можно сказать, что Москва получила такой контроль. Теперь посмотрим, удастся ли ей избежать обвинений в том, что она вставала на чью-либо сторону, и сможет ли она вместо этого сосредоточиться на более важной цели – поддержании рабочих отношений как с Арменией, так и с Азербайджаном.