После семи лет импортозамещения доля иностранных товаров на прилавках российских магазинов сократилась всего на 5%, показывают данные Росстата. Если в 2013 году на импорт приходилось 44% ресурсов розничной торговли, то в 2020-м – 39%. Это, впрочем, «средняя температура по больнице».

Совершив прорыв в производстве некоторых продуктов питания (хоть и за счет падения качества и роста цен), страна остается крайне зависимой от непродовольственного импорта, доля которого, по подсчетам специалистов ВШЭ, достигает 75%. Примеряя корону аграрной сверхдержавы, Россия не может обеспечить население казалось бы простыми изделиями вплоть до гвоздей, ножей, обуви или игрушек. Какие последствия это может иметь?

На суверенной диете 

Курс на самообеспечение основными продуктами питания был взят еще в 2010-м, когда Доктрина продовольственной безопасности предписала довести долю отечественного зерна и картофеля до 95%, молока и молокопродуктов – до 90%, мяса и соли – до 85%, сахара, растительного масла и рыбы – до 80% товарных ресурсов внутреннего рынка. Позднее появились и другие стратегии и программы, лейтмотивом которых стало замещение сельхозимпорта.

Импортозамещение получило мощный импульс после аннексии Крыма и начала боевых действий на Донбассе, когда РФ ввела продуктовые контрсанкции против ЕС, США, Украины и еще ряда стран.

Запрет на ввоз в страну множества видов товаров, включая мясо, колбасы, рыбу, молоко, сыр, овощи, фрукты, подстегнул развитие отечественного агромпрома.

К концу десятилетия сельское хозяйство вернулось к объемам производства 1990 года, оправившись от постсоветского упадка, отмечал руководитель Всероссийского института аграрных проблем, академик РАН Александр Петриков.

В итоге россияне стали потреблять заметно меньше некоторых видов импортных продуктов.  

Однако, согласно выводами исследования экономистов Натальи Волчковой и Полины Кузнецовой, замена импортных продуктов отечественными стоила потребителям 445 млрд рублей в год или в среднем 3 тыс. рублей на человека. Яблоки, сыр, молоко, масло, сгущенка, рыба, мясные полуфабрикаты сильно вздорожали, а рост внутреннего производства не исправил положение.

Рост цен на продовольствие в России в последнее время еще более усилился, значительно обгоняя международные показатели.

По мнению некоторых экспертов, это связано с монополизацией сельхозрынка. Если в конце нулевых сто крупнейших хозяйств продавали 10% зерна, 59% свинины, 28% свеклы, 67% яиц, то ближе к концу 2010-х – 20%, 73%, 60% и 77% соответственно. 

Как бы там ни было, по большинству показателей РФ формально выполнила или перевыполнила планы, поставленные Доктриной продбезопасности. Год назад Минсельхоз отчитался о том, что страна обеспечена зерном на 164%, мясом и сахаром – на 100%, рыбой – на 143%, растительным маслом на 190%, картофелем – на 95%, овощами – на 89%, молоком – на 84% (правда, как отмечалось ранее, часто за счет роста стоимости и снижения качества продукции).

На фоне подобных триумфальных заявлений кажется странным, что доля импортных продуктов на полках магазинов сократилась не так уж сильно: с 34% в 2010-м до 27,5% в 2020-м.

Тому есть ряд объяснений. Во-первых, ненадежность статистики. Например, многие отраслевые эксперты поставили под сомнение правдивость показателей по сбору зерна, вновь заговорив о подзабытых с советских времен приписках.

Кроме того, в некоторые регионы с рискованным земледелием (скажем, на Сахалин) невыгодно завозить продовольствие из Центральной России. «Определенные товары будут стабильно закупаться за рубежом. Ничего страшного в этом нет», – считает руководитель Центра международного агробизнеса и продовольственной безопасности РАНХиГС Анатолий Тихонов.

Другое возможное объяснение – растущий экспорт. Например, из 11 млн тонн мяса, произведенного в 2020-м, 500 тыс. тонн Россия вывезла (преимущественно в Китай) и примерно столько же ввезла, в основном из Беларуси. То же и с зерном, продавать которое вовне часто выгоднее, чем на родине. В 2021 году правительство ограничило экспорт зерновых, столкнувшись с их подорожанием на внутреннем рынке.

Сказывается и неравномерность импортозамещения. Оценивая выполнение правительственной Стратегии развития пищевой и перерабатывающей промышленности до 2020 года (2012), аналитики Национального рейтингового агентства (НРА) пришли к выводу, что снизить импорт до желаемого уровня более-менее удалось лишь по мясу (план: 68%, факт: 65%) и молоку (план: 30%, факт: 20%).

Потеснить иностранные овощи и фрукты оказалось сложнее. Когда власти запретили ввоз «санкционки», освободившуюся нишу стали осваивать не только местные производители, но и импортеры из дружественных России стран, в том числе, промышляющие реэкспортом из Европы и США. В итоге вместо ожидавшегося сокращения импорта овощей на 70% и фруктов на 20% заместили только 27 и 11% соответственно.

Тем не менее эксперты «Россельхозбанка» прогнозируют, что к 2025 году доля импортных овощей на российских прилавках сократится с 16% до 10%, благодаря развитию высокорентабельных тепличных хозяйств. Оптимизм разделяет и Анатолий Тихонов, отмечающий, что российским аграриям вполне по силам покрыть потребности населения в томатах, огурцах, а в перспективе и яблоках.  

На руку отечественным овощеводам, несомненно, будут играть и власти, создавшие тепличные условия для тепличного бизнеса и ограничившие ввоз томатов (на которые приходится львиная доля российского овощного импорта) и яблок. Официально это объясняется борьбой с вредителями, а неофициально – политическими соображениями и протекционизмом.

Пандемия заставила граждан экономить на самом необходимом, но не слишком сказалась на объемах продовольственного импорта. По данным ФТС, поставки сельхозсырья и продуктов питания из-за границы в 2020 году оставались на уровне 2019 года, а в 2021-м даже выросли.

На рынке промтоваров импортозамещением и не пахнет

Доля иностранных непродовольственных товаров повседневного спроса (не считая машин и топлива) в ресурсах розничной торговли составляет 75%, что не отличается от показателей середины прошлого десятилетия, показали подсчеты специалистов ВШЭ. В частности, доля импортных компьютеров составляет 100%, автозапчастей – 97%, телевизоров – 78%, бытовых приборов – 65%.

Отставание России в производстве высокотехнологичной продукции гражданского назначения – не новость. Отчасти оно объясняется историческими причинами. 

«Базовые ограничения проистекают из советского времени, когда основные ресурсы вкладывались в оборонные технологии. Направления, ориентированные на потребительский спрос, были на втором плане и не получили сильного развития. Наука концентрировалась на физике и математике, и в гораздо меньшей степени на том, что связано с науками о человеке. В период рыночных реформ произошел разрыв между научным и производственным секторами. Сейчас и бизнес готов [к внедрению инноваций], и наука другая, но предыстория их взаимоотношений продолжает сказываться», – считает директор по экономической политике НИУ ВШЭ Юрий Симачев. 

Спрос на передовые технологии в России действительно растет, а количество патентов на изобретения – снижается. Зависимость промышленности от импортных ноу-хау и оборудования крайне высока, а получать их в условиях санкций и неустойчивости курса рубля – все сложнее.

В итоге, как ни поощряет правительство локализацию и инновации, непродовольственное импортозамещение происходит, скорее, в сфере госзакупок, чем в повседневной жизни.

Доля иностранных запчастей в автомобилях российской сборки лишь увеличилась за десятилетие, утверждает исследование Института комплексных стратегических исследований. К примеру, в КАМАЗах она достигает 35,5%. Государство закупает для своих нужд авто, набравшие не меньше определенного числа баллов, присуждаемых за локализацию производства деталей и материалов. Но, несмотря на заманчивость госконтрактов, проверку на патриотизм прошли машины только одного производителя – «АВТОВАЗа».

Госорганы же обеспечивают спрос на российские достижения в сфере IT. Однако чиновники переходят на российское «железо» и софт в принудительном порядке, часто неохотно, ища лазейки, чтобы обойти правила.

Попытки создать стопроцентно российские авто или компьютеры изначально обречены на провал, ведь для производства столь сложной продукции выгоднее использовать глобальные цепочки поставок, считают некоторые эксперты.

«Если мы пытаемся воспроизводить то, что делают за рубежом, то вынуждены конкурировать по цене [продукции], а не по качеству», – констатирует Юрий Симачев. Однако уровень зарплат в России выше, чем во многих развивающихся странах (что не позволяет использовать дешевую рабочую силу как драйвер новой индустриализации), тогда как уровень автоматизации – значительно ниже, чем на Западе. К тому же российские ученые, инженеры и программисты всё чаще эмигрируют по экономическим или политическим причинам, что делает надежды на технологический рывок всё более призрачными.  

Что самоизоляция – не лучший способ построить высокотехнологичную экономику, интуитивно понятно. Сложнее объяснить, почему Россия не может обеспечить себя, казалось бы, простыми товарами. Например, доля импортных ножей, инструментов и скобяных изделий на рынке составляет 99%, игрушек – 92%, обуви – 88%, одежды – 86%. 

«Глубокое заблуждение – считать, что “простые” товары делать легко. Многие из них настолько совершенны, что на рынок очень сложно войти. Например, текстиль и одежда – одно из инновационных направлений. Спортивные и детские товары буквально увешаны патентами. Новый дизайн или материалы – результат серьезных исследований, глубокого изучения потребительских настроений. Кроме того, высочайшую роль здесь играет бренд», – объясняет специалист из ВШЭ.

Между тем российская легкая промышленность, сильно пострадавшая от вторжения импорта в 90-е годы, имеет дело с могучим соперником в лице Китая, на который приходится 66% импорта игрушек, 60% обуви, 34% текстиля.

«Дружба» с КНР делает Россию сельскохозяйственным и ресурсным придатком КНР, что играет на руку аграриям и сырьевикам, но закрепляет технологическое отставание страны (тем более, что российский реальный сектор не слишком привлекателен для китайских инвесторов).

Похоже, нынешняя политика, скорее, сулит России будущее аграрно-сырьевой державы, предлагающей зерно и газ в обмен на одежду и электронику, чем способствует модернизации экономики.