Когда Женгис Зархан впервые услышал о том, что на крайнем северо-западе Китая начались задержания представителей этнических меньшинств, это не вызвало у него особого беспокойства по поводу безопасности его жены и старшего сына, находившихся в Синьцзяне. Он подумал, что мишенью руководства Коммунистической партии КНР были только религиозные люди и муллы. Хотя он и члены его семьи являются этническими казахами и номинально мусульманами, Зархан считал их образцом успешной интеграции в ханьский истеблишмент.

Зархан всю жизнь был госслужащим в родном уезде Чингиль в Синьцзяне. Его жена Сауле Мелтай почти 30 лет проработала старшей медсестрой в Народной больнице Чингиля, удостоившись при этом ряда наград. Мухтар, старший из их двоих сыновей, занимался изучением китайской литературы.

Правительство подталкивало мусульманские меньшинства к дальнейшей ассимиляции с ханьцами, которые составляют подавляющее большинство населения Китая. Последним болезненным шагом стало то, что в школах перестали преподавать казахский язык.

«Я хотел, чтобы мои дети могли расти, сохраняя свой язык и традиции, – вспоминает Зархан. – Поскольку мы не могли переехать все сразу, сначала [в Казахстан] приехал я с нашим младшим сыном Мукадасом в 2015 году. Моя жена и Мухтар остались, и навещали нас, когда могли».

Сначала он не видел причин торопиться. Но в 2017 году Зархан, встревоженный новостями о задержаниях в Синьцзяне и купив дом в Алматы, сказал жене, когда она приехала летом погостить, что ей нужно продать квартиру в Китае, уволиться с работы и как можно скорее вернуться к семье в Казахстан.

Но в сентябре того же года, вернувшись в Китай, она оказалась в ловушке.

Когда Мелтай и Мухтар пересекли границу, власти отобрали у них проездные документы. Мелтай продержалась на работе в Народной больнице Чингиля еще несколько месяцев, но визиты государственных надсмотрщиков все учащались. Они задавали вопросы о ее поездках с сыном к семье за границу. В январе 2018 года Мелтай была задержана и помещена в лагерь перевоспитания вместе с порядка миллионом других мусульман Синьцзяна.

Сотрудники силовых ведомств обвинили ее в «двуличии», т.к. она носила платок, не употребляла алкогольные напитки и ездила в Казахстан. Зархан, который постепенно узнал о случившемся с женой из недавних разговоров с ней по WeChat, говорит, что китайские власти не могут примириться с мыслью, что кто-то хочет уехать из страны.

В интервью Eurasianet.org, организованных активистами Xinjiang Victims Database, Зархан сказал, что Мелтай отправили в так называемый «лагерь перевоспитания». Как и других задержанных, ее вынуждали изучать вопросы «этнического единства» и борьбы с терроризмом, а также речи президента Си Цзиньпина.

«Она рассказала мне, что зимой было очень холодно, и что охранники оставляли окна открытыми. Охранники бросали им булочки через отверстие в двери. Иногда их совсем не кормили. Кроме того, им почти не давали времени сходить в туалет», – говорит Зархан.

Состояние здоровья Мелтай ухудшилось. Ее частично парализовало, она не могла ходить, а также контролировать мочеиспускание и дефекацию. Однажды во время содержания под стражей ее отвезли на инвалидной коляске в зал суда, где сказали, что ее приговорят к семи годам лишения свободы.

Через девять месяцев после задержания Мелтай пришлось срочно доставить в больницу в Урумчи, столице Синьцзяна.

«Она долгое время жаловалась на резкие боли, – говорит Зархан, – Но врачи в лагере ничего не предпринимали, пока ситуация не стала действительно серьезной».

В больнице ей в нижнюю часть позвоночника вставили металлические штифты. Через три месяца ей сделали трепанацию черепа. Затем Мелтай разрешили лечиться дома, а не в лагере, что, возможно, объяснялось состоянием ее здоровья. Но документы ей и ее сыну так и не вернули.

Родственники Мелтай в Синьцзяне в течение месяца не рассказывали Зархану о ее задержании, опасаясь, что внимание извне только усугубит ситуацию. Сначала Зархан последовал их совету и тоже молчал, надеясь, что его семье в конце концов разрешат покинуть Китай. Но его терпение лопнуло, когда к жене и сыну подселили чиновника-ханьца в рамках китайской программы «Соединитесь и станьте семьей».

«Это сводило меня с ума, – вспоминает Зархан. – После этого я перестал слушать ее родственников и начал открыто выражать недовольство».

Зархан записал несколько видеозаявлений для правозащитной организации «Атажурт» в Казахстане, поговорил с журналистами Радио «Свободная Азия» и направил ряд обращений в посольство Китая в Нур-Султане.

В феврале этого года Зархан вместе с четырьмя другими китайскими казахами, члены семей которых стали жертвами репрессий, встретились с госсекретарем США Майком Помпео во время приезда последнего в Нур-Султан. По словам Зархана, Помпео (который охарактеризовал политику Китая в Синьцзяне как «пятно столетия») внимательно выслушал его и, крепко пожав ему руку, пообещал сделать все возможное.

По словам Зархана, китайские власти в ответ перестали выплачивать ему пенсию и ложно обвинили его в незаконном выезде в Казахстан, в результате чего его могут обвинить в обладании двойным гражданством (что является незаконным как в Казахстане, так и в КНР). Из-за подобного давления Зархан иногда опасается, что подвергает свою семью опасности. Он не уверен, не столкнется ли в результате с последствиями, учитывая тесные связи Казахстана с Китаем, но сохраняет решимость не молчать.

«Если я буду молчать, моей жене и сыну никогда не позволят уехать. […] Я прошу жену рассказывать мне все, что с ней происходит, и ничего не утаивать. Таким образом, что бы они с ней не сделали, мир узнает правду и китайское правительство будет привлечено к ответственности».

Сейчас Мелтай немного лучше себя чувствует и уже может ходить. Зархан недавно записал видеозвонок с ней и опубликовал его в интернете. Она говорит, что не может спать без лекарств, и что китайские власти продолжают угрожать, что снова отправят ее в лагерь, если она не положит конец действиям мужа. Ее родственники и друзья стали держаться от нее подальше, опасаясь навлечь на себя неприятности. Что касается их сына Мухтара, то за его внешне нормальной жизнью школьного учителя скрывается постоянный страх оказаться за решеткой.

«Ему всего 26 лет, но он уже начал лысеть и терять зрение», – говорит Зархан.

По словам его жены и сына, после встречи Зархана с Помпео преследования усилились. Судя по всему, местные партийные чиновники следят за их передвижениями при помощи камеры видеонаблюдения, установленной у входа в их квартиру.

Зархан говорит, что в июне четыре сотрудника службы безопасности Синьцзяна приехали в Чингиль и провели беседы с его родственниками, коллегами, друзьями и случайными знакомыми, убеждая их подписать документ, в котором Мелтай и Зархана называют выступающими против Китая «двуличными предателями».

Осознавая, что он – единственная надежда своей семьи, Зархан продолжает регулярно ездить в столицу Казахстана и проводить одиночные пикеты перед посольством Китая.

«Моя семья страдает уже три года, – говорит он. – И таких разделенных семей, как моя, – тысячи. Китайское правительство должно уважать право семей быть вместе и предоставлять меньшинствам те же права, что и ханьцам».