Данная статья опубликована в категории «Мнения».

КНР дает понять, что хочет наконец начать строительство обсуждавшейся десятилетиями четвертой ветки газопровода «Центральная Азия-Китай». Но есть ли у Центральной Азии газ для заполнения этого трубопровода под названием «линия D»?

Этот регион сталкивается со все более очевидным дефицитом газа для собственных нужд, а также с конкуренцией со стороны России и поставщиков сжиженного природного газа (СПГ). Поэтому давно планирующееся строительство линии D хоть и становится более вероятным, никак нельзя назвать делом решенным.

Пекин на рынках природного газа

За первые два десятилетия XXI века суммарное потребление природного газа в Китае возросло более чем на 1000 процентов; страна стала крупнейшим в мире импортером. Около 42 процентов совокупного объема газа, потребленного в 2021, году Китай импортировал, получая его как в виде СПГ, так и по трубопроводам из Центральной Азии, России и Мьянмы. Около 75 процентов всего импорта из Центральной Азии пришлось в том же году на долю Туркменистана (Китай пока не обнародовал данные по объемам поставок в 2022 году).

Транспортировка этого газа производилась по трубопроводу «Центральная Азия-Китай», линия А которого начала работать в 2009 году, а годом позже была введена в эксплуатацию линия В. Совокупная пропускная способность этих веток, обеспечивающих соединение с газовым месторождением Багтыярлык в Туркменистане, составляет 30 миллиардов кубометров (млрд м3) в год. В 2014 году вступила в строй линия С с пропускной способностью 25 млрд м3/год, по 10 млрд м3 из которых обеспечивают Туркменистан и Узбекистан, а еще 5 млрд м3 — Казахстан.

Судя по некоторым признакам, Пекин планирует расширение этих каналов.

После осуществленного прошлым летом ввода в эксплуатацию нового газового месторождения в Туркменистане Пекин объявил, что собирается добавить к своей внутренней трубопроводной системе «Запад — Восток» (WEP) четвертую ветку. Хотя компания PipeChina утверждала, что это делается для обеспечения поставок газа с собственных, китайских месторождений в западной провинции Синьцзян, создается впечатление, что на самом деле Пекин готовится к притоку дополнительных объемов газа по линии D. Дело в том, что хотя Китай развивает добычу газа в Таримской впадине в Синьцзяне, тамошний газ залегает в сверхглубоких резервуарах, разработка которых связана с техническими и экономическими трудностями. Аналитики сомневаются, что расширение WEP связано только с транспортировкой газа, добытого внутри страны.

Действительно, в связи со сравнительно низкой себестоимостью добычи в Туркменистане Пекин продолжает добиваться благосклонности Ашгабата. В начале января стороны выпустили совместное заявление, в котором прямо говорится об ускорении «сооружения линии D» и «интенсификации сотрудничества в газовой отрасли».

Увеличение поставок природного газа из Центральной Азии связано с некоторыми рисками для Пекина, так как этому региону часто бывает трудно выполнять свои производственные обязательства, что вызывает небольшие энергетические кризисы в Китае. Зимой 2017–2018 года перебои с добычей газа в Туркменистане приводили к отключениям электроэнергии в Китае.

Экспорт газа из Центральной Азии оставался ненадежным и последние две зимы. В январе 2022 года Узбекистан прекращал экспорт в Китай во время волнений в Казахстане; также сообщалось, что Ташкент приостанавливал экспорт в ноябре 2022 года на фоне всплеска внутреннего спроса, хотя некоторые источники утверждают, что узбекские власти тайно продолжали (политически непопулярный) экспорт. В том же ноябре Китай пытался получить гарантии того, что Казахстан обеспечит поддержание уровня экспорта газа. Однако на прошлой неделе Казахстан заявил о прекращении экспорта в зимний период.

А в январе этого года Туркменистан приостановил экспорт газа в связи с чрезвычайно сильными холодами. Неделей позже в Ашгабате произошло очередное «конституционное» обновление, в результате которого бывший президент Гурбангулы Бердымухамедов вновь оказался у власти, оттеснив собственного сына на задний план, что еще более  усугубило сомнения в стабильности ситуации в этой скрытной стране.

Россия — (своего рода) конкурент Центральной Азии

По счастью для Ашгабата, у его крупнейшего регионального конкурента, России, тоже имеются трудности с поставками в Китай. В октябре российский вице-премьер Александр Новак заявил, что связывающий Россию с Китаем газопровод «Сила Сибири», открытый в 2019 году, выйдет на полную мощность лишь в 2027 году, а не в 2025-м, как предусматривали исходные договоренности.

Кроме того, переговоры по предложенному Москвой трубопроводу «Сила Сибири-2» по-прежнему находятся в тупике несмотря на отчаянные попытки «Газпрома» найти замену объемам газа, поставлявшимся в Европу.

Хотя проекты обоих газопроводов — линии D и «Силы Сибири-2» — нацелены на китайские рынки, это не означает, что они непременно должны конкурировать друг с другом.

«Сила Сибири-2» должна поставлять газ в северный Китай, в особенности в Пекин, в дополнение к уже существующему трубопроводу «Газпрома». В то же время китайское руководство, по-видимому, предполагает, что линия D будет обслуживать южный и центральный Китай.

Реальность вполне может оказаться более сложной. Сейчас газ из Центральной Азии поступает и на рынки северного Китая, так что увеличение поставок из Туркменистана может создать проблемы для экспорта из России.

Конкурирующие с наземными газопроводами морские поставки СПГ в Китай также увеличиваются в этом году, что дает Пекину дополнительные рычаги давления как на Ашгабат, так и на Москву.

Другими словами, ситуацию контролирует Пекин: он может использовать конкуренцию между поставщиками для навязывания Центральной Азии, России и более удаленным поставщикам СПГ более выгодных для себя условий.

Все зависит от Туркменистана

Хотя Запад предпочел бы, чтобы Китай увеличивал закупки СПГ, так как такие соглашения выгодны западным экспортерам и создают рычаги энергетического давления на Пекин, он также стремится отобрать доходы у Москвы — в том числе, если потребуется, путем поддержки экспорта из Центральной Азии.

Казахстан мог бы стимулировать добычу природного газа, ограничив роль государственных монополий и, прежде всего, рационализировав рыночные цены. Сейчас Казахстан постепенно и осторожно поднимает потребительские цены, но эти реформы легко могут вызвать народное недовольство — а предыдущая попытка Астаны в области либерализации цен закончилась провалом и вызвала крупномасштабные протесты. В то же время газодобывающая отрасль Узбекистана отличается поразительно высоким уровнем коррупции.

Поэтому рост регионального экспорта природного газа в Китай, вероятно, будет зависеть от увеличения его добычи в Туркменистане. Вопрос о том, способны ли власти в Ашгабате обеспечить такое увеличение, остается открытым.