Данный материал публикуется Центром независимых социальных исследований на сайте Eurasianet.org в рамках информационного сотрудничества. Представленные в тексте мнения, оценки и выводы могут не совпадать с позицией редакции Eurasianet.org.

Гендерные исследования в западной академии

Гендерные исследования во всем мире сталкиваются с многочисленными вызовами и барьерами и занимают в академии маргинальные ниши. Академия постоянно сомневается, а наука ли это (с точки зрения позитивистского определения науки).

Кроме того, патриархатное общество видит в гендерных исследованиях угрозу статусу кво и стабильности.

Эти взгляды влияют и на университеты. Даже после того, как гендерные исследования стали неотъемлемой составляющей западной академии, им постоянно угрожают традиционалисты, популисты, правые, религиозные сторонники и пр.

«Консервативный поворот», наблюдаемый в идеологиях западных стран в последнее десятилетие, стал новым вызовом для гендерных исследований, обсуждающих проблемы гендерного равенства, многообразия гендерных ролей и сексуальностей, расширения репродуктивных и сексуальных прав.

Гендерные исследования в России

В России гендерные исследования начали испытывать сложности еще до начала консервативного поворота.

В 1990-е годы – во времена открытости – возникли новые образовательные программы, международное сотрудничество и феминистская солидарность, НКО и культурные инициативы с феминистской повесткой.

Увы, традиционалистски настроенная российская академия, за некоторым исключением, оказалась не готова принять данные новации. Гендерные исследования так и не успели тогда сформироваться, так и не стали устойчивой областью исследований социального неравенства.

С 2000-х годов на время приоткрывшиеся возможности стали уменьшаться.

• Из России стали уходить международные фонды, поддерживавшие исследования социальных неравенств.
• Усиливалась консервативно-традиционалистская политика, в том числе в сфере гендерных отношений. Государство отказывалось от продвижения гендерного равенства и прав, закон о гендерном равенстве отклонялся три раза.
• Критика гендерного порядка становилась все менее востребованной обществом.

Претензия на мессианство

Консервативный поворот (в том числе в отношении гендера) происходит в глобальных масштабах. Однако Россия претендует в нем на особую мессианскую роль.

• Продвигается «консервативное законодательство», ограничивающее права граждан по признаку сексуальности.
• Традиционная семья и гендерные роли признаются единственно допустимыми.
• Увеличение рождаемости осмысливается в русле национальной демографической безопасности.
• Традиционная семья должна нести ответственность за данную безопасность.

Эти ценности противопоставляются ценностям «деградирующего» Запада, сексуальному и гендерному разнообразию, феминизму, правам ЛГБТ и т.д.

Исходя из традиционалистских ценностей, гендерные исследования и феминизм рассматриваются как привнесенные извне – с Запада, как чуждые и опасные для «особой» традиционной культуры в России.

Если гендерные исследования и сохраняются в университетах, то как курсы по выбору. Тематика ЛГБТ избегается. Публичные высказывания академических сотрудников самоцензурируются.

Гендерные исследования все более воспринимаются как угроза традиции и безопасности. Исследовательские организации, ими занимающиеся, признаются «иностранными агентами», как, например, исследовательские центры в Саратове, Иванове и Самаре.

Интерес к феминизму «снизу»

Одновременно – в противовес консервативному повороту – рос интерес к феминизму и гендерным исследованиям «снизу» – со стороны независимых общественных групп и сетевых сообществ.

• Актуализировалась феминистская повестка путем создания многочисленных  онлайн групп.
•  Рос спрос на гендерную экспертизу в правозащитной практике.
• Домашнее насилие и домогательства все чаще обсуждались в СМИ, феминистских сообществах. Легитимность этой общественной повестки поддерживали некоторые депутаты (например, Оксана Пушкина).
• Гендерные исследования выходили из академических ниш в публичную сферу, все чаще выполняя роль публичной социологии.

При этом некоторые темы – несмотря на их гендерный фокус – оставались относительно нейтральными и «безопасными» для обсуждения – например, забота, здоровье, старение, баланс гендерных ролей, участие женщин в политике.

В результате противоречивых трендов гендерным исследователям в российской академии приходилось маневрировать между консервативным давлением и ограничениями – с одной стороны – и критической феминистской повесткой и публичностью – с другой.

Гендерные исследования после 24 февраля

В 2022-м ситуация для гендерных исследований в России становится более репрессивной.

• Академические свободы и высказывания в публичной сфере все более ограничиваются.
• Растет число лиц и организаций, получающих статус «иностранных агентов».
• Общественные протесты (в том числе феминистские антивоенные) пресекаются, их участники караются в соответствии с ужесточающимися законами.
• Усиливается законодательная борьба с негетеросексуальностью и репродуктивными правами. 24 ноября 2022 г. Госдума приняла в окончательном чтении пакет законов о запрете «пропаганды ЛГБТ».
• Прекращается продвижение закона против домашнего насилия.
• Усиливается контроль над преподавателями и университетами, особенно теми, которые можно назвать «либеральными».
• В университетах исследовательские тематики в гендерных исследованиях сокращаются. Исчезают темы, связанные с ЛГБТ или антивоенными движениями. Часто исчезает и сам термин «гендер». 

Многие исследователи, в том числе специалисты в области гендерных исследований, покидают Россию.

Стремительно нарастает академическая изоляция исследователей, находящихся в России, от мирового сообщества. Сотрудничество затруднено с обеих сторон. Разрываются институциональные, а иногда и личные связи, фрагментируется исследовательское сообщество.

Гендерные исследования в России лишаются двух важнейших условий – транснациональной солидарности и публичного голоса, – что в условиях репрессивного климата ставит под сомнение само их существование.

Стратегии на завтра

В результате произошедших изменений стратегиями для исследователей могут оказаться:

• Отказ от гендерных исследований как отдельной дисциплины при сохранении политически «нейтральных» тематик (например, исследований женщин, семьи, детства в рамках других социальных наук);
• Адаптация исследовательских тем и академических стратегий к ситуации (деполитизация, самоцензура, отказ от публичного голоса, сокращение тематик и транснационального сотрудничества);
• Маневрирование между деполитизацией и самоцензурой – с одной стороны – и критической теорией и транснациональной феминистской повесткой – с другой;
• Уход в «подполье» и в закрытые сообщества с сохранением потенциала критической мысли и практики.

Самая вероятная стратегия

Маневрирование, как наиболее вероятный вариант, предполагает

• стратегию секюритизации, когда оценка рисков выходит на первое место;
• персонификацию отношений и сотрудничества, в т.ч. транснационального, чтобы обеспечить безопасность и сохранить личную коллаборацию;
• ограниченный и селективный публичный голос, перенастраиваемый под аудиторию;
• создание малых закрытых сообществ по принципу доверия для обсуждения академической и феминистской повестки; селективную самоцензуру, анонимизация голоса, эзопов язык.

На смену транснациональности приходит экс-территоризация. Постоянно меняются места пребывания исследователей. Переналаживается сотрудничество тех, кто покинул страну, и тех, кто остался. Возникают новые сетевые проекты и сообщества. Растет спрос на антиколониальную, антиимперскую и антивоенную гендерную тематику, как и на феминистское сопротивление.

Что происходит на наших глазах

В ситуации усиливающихся ограничений гендерные исследования утрачивают публичный голос и свою критическую функцию – либо подвергаются постоянному риску.

Дистанцирование. Из-за стигматизации российских исследователей на глобальном уровне усиливается физическое и символическое дистанцирование иностранных институций от России.

Изоляция. Российским исследователям, в том числе феминистки ориентированным, все сложнее выехать из страны, участвовать в международных конференциях, поддерживать сотрудничество, встраиваться в актуальную повестку, быть услышанными.

Неформальные отношения. С другой стороны, происходит персонализация и неформализация солидарности как внутри России, так и за ее пределами. Уехавшие исследователи выступают медиаторами взаимодействия между исследователями в России и за границей. Многие западные коллеги сохраняют связи и солидарность. Новому железному занавесу противостоят персональные транснациональные сети и цифровые форматы взаимодействия. Актуальная повестка – в том числе гендерная – обсуждается в закрытых сообществах.

* * *

Какое гендерное знание будет производиться в таких условиях? Вопрос остается открытым.

Гендерным исследованиям никогда не приходилось существовать и развиваться в благоприятных условиях. Они всегда должны были бороться за место в академии и обществе, за свободы и легитимный публичный голос.

Однако сегодня в России вызовы приобрели беспрецедентные масштабы. Риски многократно возросли.

Тем более актуальными становятся критические гендерные исследования, солидарность и транснациональные взаимодействия.