Господдержка сектора возобновляемых источников энергии (ВИЭ) в 2025-2035 годах сократится с запланированных 400 до 350 млрд рублей, сообщил замминистра энергетики Павел Сниккарс.

Ранее Минэнерго предлагало снизить её до 306 млрд, Минэкономразвития – до 200 млрд (то есть вдвое), а Сообщество потребителей энергии – прекратить вовсе. 

Программа стимулирования ВИЭ на 2025-35 годы, известная как ДПМ ВИЭ 2.0, позволит ввести в строй ветряные, солнечные и малые гидроэлектростанции установленной мощностью порядка 6,7 ГВт (то есть в среднем по 670 МВт в год), ожидает Минэнерго, что, в сочетании с проектами, уже реализованными к моменту старта программы, составит около 10 ГВт. Для сравнения, сейчас вся установленная мощность в электроэнергетике составляет порядка 250 ГВт.

Если сопоставить прогнозную мощность ВИЭ к 2035 году с ожидающимся развитием других секторов энергетики, она будет более чем втрое меньше, чем у атомных и примерно в шестнадцать раз, чем у угольных и газомазутных станций.

При этом некоторые эксперты и участники рынка сомневаются, что запрограммированные масштабы господдержки отрасли позволят ей набрать темпы, на которые рассчитывают чиновники. Так, по словам директора Ассоциации развития возобновляемой энергетики (АРВЭ) Алексея Жихарева, в случае, если финансирование ВИЭ опустится ниже 400 млрд, ввод новых мощностей составит менее 500 МВт в год. Таким образом, «озеленение» энергетики замедлится, и после 2025 года Россия будет вводить меньше ВИЭ, чем в 2019-м (531 МВт) и 2020-м (1 ГВт).

По самому пессимистическому прогнозу, озвученному руководительницей программы по энергетике «Гринпис России» Людмилой Кожановой, прирост мощности ветровых электростанций до 2035 года не превысит 2,5 ГВт (что сравнимо с мощностью двух строящихся энергоблоков Курской АЭС), а солнечных – 1,5 ГВт.  

Господдержка ВИЭ в России: лучше, чем ничего

Говоря о 350 млрд рублей на развитие ВИЭ, стоит подчеркнуть, что речь идет не о средствах, выделяемых из госбюджета, а о дополнительной тарифной нагрузке на оптовых покупателей электроэнергии.

Сегодня они вынуждены платить не только за фактически полученные мегаватт-часы, но и – в рамках договоров о предоставлении мощностей (ДПМ) – за готовность электростанции выработать необходимый объем энергии.

Плата за мощность покрывает расходы на реновацию оборудования, а в случае с ВИЭ, гарантирует инвесторам окупаемость вложений в строительство новых станций, подготовку их персонала, создание отечественных производств ветряков и солнечных панелей.

Ежегодно коммерческий оператор оптового рынка электроэнергии – АО «АТС» – отбирает проекты в области ВИЭ, получающие гарантии возмещения затрат в течение пятнадцати лет с базовой доходностью 12% годовых.

«Это по определению нерыночный механизм, применяемый как в традиционной энергетике, так и в возобновляемой. Фактически это просто плата за то, что у вас есть подключенные мощности, независимо от того, работают они или нет», – комментирует систему Михаил Юлкин, основатель и гендиректор компании «КарбонЛаб», оказывающей консалтинговые услуги по вопросам снижения выбросов в атмосферу и устойчивого низкоуглеродного развития.

С оценкой согласны и другие эксперты, видящие в системе разновидность перекрестного субсидирования, то есть тарифной дискриминации одних участников рынка в пользу других.  

Тем не менее система оказалась довольно эффективной с точки зрения развития отрасли, практически не существовавшей до 2013 года, когда стартовала программа ДПМ ВИЭ 1.0. С тех пор, по оценке аналитиков компании VYGON Consulting, она получила «беспрецедентный в новой российской истории» импульс.

К 2021 году мощность «зеленых» электростанций составила 2,8 ГВт (против 60 МВт в 2015-м). С нуля созданы производственные кластеры ветроустановок в Ульяновске и фотоэлектрических преобразователей в Новочебоксарске (впрочем, по оценке Юлкина, небольшие). Инвестиции в «зеленую» генерацию составили в совокупности 680 млрд рублей за шесть лет, что эквивалентно госрасходам на науку в 2019 году.

«[Если] сравнивать результаты работы госпрограммы … с ситуацией, когда никакой господдержки сектору возобновляемой энергетики не оказывается, то результаты есть. Как минимум в стране создается технологический задел, формируется отечественная экспертиза в ВИЭ», – отмечает Людмила Кожанова из «Гринпис России».

Но если сопоставить их со стимулами, которые получают традиционные – газовые и угольные – ТЭС, вывод окажется неутешительным. За программу модернизации теплоэнергетики, известную как ДПМ-штрих или ДПМ-2, потребители заплатят 1,9 трлн рублей, впятеро с лишним больше, чем за развитие ВИЭ.   

По словам Михаила Юлкина, речь идет всего лишь о капремонте устаревших и «грязных» ТЭС с минимальными элементами реконструкции.

«Если уж вы согласились залезть в карман потребителя на 2 трлн, чтобы потратить на энергетику, лучше потратить их на новую энергетику, а не на поддержку старой», – уверен эксперт.

Темпы развития ВИЭ в России (+1 ГВт в 2020-м году) кажутся скромными и в сравнении с результатами других стран. Так, по данным Национального энергетического управления КНР, прирост мощности ветровых электростанций в прошлом году составил 71,67 ГВт., а солнечных – 48,2 ГВт. За то же время в США введено 29 ГВт.

Целесообразно ли вкладываться в ВИЭ?

Увеличение доли ВИЭ в энергобалансе является частью глобальных усилий по борьбе с изменением климата, которые Россия, на словах, поддерживает. Однако прогнозируемые властями темпы развития «зеленой» генерации не вяжутся с целями Парижского соглашения о климате, предусматривающего сокращение антропогенных выбросов СО2 в атмосферу до нуля к середине XXI века.

По официальным прогнозам, удельный вес ВИЭ в России к 2035 году не превысит 4-4,5%, а, по мнению других экспертов – 2,5%. Для сравнения, ЕС планирует уже к 2030 году производить за счет ВИЭ до 38-40% энергии (в том числе 65% электрической). 

«Все это (стратегия развития энергетики) рассматривается в отрыве от климатической повестки. Если Парижское соглашение предусматривает сокращение нетто-выбросов до нуля, логично увязывать программы и проекты модернизации энергетики (отвечающей за основной объем выбросов) с необходимостью достижения этой цели. Тогда [в приоритете должны быть] не уголь и газ, а возобновляемые источники энергии», – отмечает руководитель «КарбонЛаб».

Проекты перехода России на 100% возобновляемой энергии существуют. Однако показательно, что разрабатывает их не государство, а зарубежные исследователи.

К более энергичному развитию ВИЭ подталкивают не только идеалистические мотивы, но и экономическая целесообразность. Средняя цена киловатт-часа по ВИЭ в России между 2014 и 2020 годами  снизилась в 2,5 раза и в ближайшие двадцать лет сократится в шестнадцать раз, сделав ветер, солнце и воду самыми доступными источниками энергии на оптовом рынке, подсчитала VYGON Consulting.  

Уже к 2030 году нормированная стоимость энергии, вырабатываемой ветряками, сравняется с аналогичным показателем угольных электростанций, утверждают в «Роснано». По оценке Юлкина, уже сейчас дешевле построить ветростанцию, чем новую теплостанцию, работающую на угле.

В отличие от крупных ГЭС и АЭС, строительство которых занимает десятилетия и требует огромных финансовых вложений, возводить ВЭС и СЭС можно сравнительно быстро и дешево. Впрочем, как отмечают скептики, электростанции на ВИЭ, зависящие от переменчивых погодных условий, нуждаются в инфраструктуре накопления и хранения энергии, что снижает их экономическую эффективность.    

Тем не менее, как признают эксперты Международного энергетического агентства и Агентства по ядерной энергии ОЭСР, уже сейчас ВИЭ в некоторых странах способны конкурировать с традиционной энергетикой.

Возобновляемые источники можно использовать для производства не только энергии, но и энергоносителей. Одной из наиболее востребованных в Европе стратегий декарбонизации экономики является переход с ископаемого топлива на «зеленый» водород, который, предположительно, скоро заменит метан, нефть и ее производные: бензин, авиационный керосин и так далее. «Зеленый» водород получают, разлагая воду с помощью энергии ветра.

Экологически чистая технология угрожает интересам «Газпрома», крупнейшего поставщика природного газа в ЕС, но, по мнению Юлкина, открывает новые горизонты перед сектором ВИЭ.

«Вероятно, в ближайшие десять лет мы будем иметь проблемы с поставками природного газа в Европу… Зато нашим партнерам явно потребуются водород, причем желательно «зеленый»... Некоторые компании уже задумываются о том, чтобы рядом с новыми ветропарками организовывать производство водорода и аммиака (на базе водорода), чтобы транспортировать в Европу. Не лучше ли развивать это направление вместо тех, которые, как мы понимаем, будут в ближайшее время находиться в угнетенном состоянии из-за сжатия рынка?» – ставит вопрос эксперт. 

Кому выгоден энергетический консерватизм?

Против поддержки ВИЭ за счет потребителей выступает внушительная коалиция энергосбытовых компаний (в основном, связанных с крупными нефтегазовыми корпорациями) и энергоемких (главным образом, металлургических) производств. Созданное ими Сообщество потребителей энергии не первый год лоббирует прекращение или как минимум урезание программы ДПМ ВИЭ.

Присутствие в списке таких брэндов, как «Роснефть», «Русал», «Транснефть», «Газпром», «Мечел», вероятно, не позволяет правительству игнорировать обращения сообщества.

По мнению Михаила Юлкина, прогресс в области ВИЭ тормозит не только недовольство энергопотребителей избыточной, с их точки зрения, тарифной нагрузкой, но и нежелание нефтяных, газовых и угольных компаний взращивать потенциальных конкурентов.

Вероятно, играет роль и недооценка важности борьбы с климатическим кризисом, характерная для российской элиты. Заверяя общественность в том, что государство «слезает с нефтяной иглы», Кремль фактически продолжает считать углеводороды залогом будущего процветания и «закармливает» ТЭК налоговыми льготами.

«Субсидирование нефтегазовой отрасли лишь по льготам на НДПИ (налог на добычу полезных ископаемых) и таможенным пошлинам, и только на один 2018 год, составило 1,24 трлн рублей по нефти и 0,21 трлн рублей по газу. И это при операционной прибыли свыше 2 трлн рублей в год для нефтедобычи без учета этих льгот», – приводит данные Людмила Кожанова из «Гринпис России». На этом фоне преференции в 350 млрд рублей, предоставленные сектору ВИЭ, выглядят незначительными.

Еще одним соображением, заставляющим государство проявлять сдержанность в отношении ВИЭ, может быть забота об интересах предприятий энергетического машиностроения, производящих оборудование для традиционных ТЭС.

«С одной стороны, мы пытаемся поддержать угольщиков и газовиков, а с другой – машиностроителей, которые вот уже много десятилетий не могут создать ничего конкурентоспособного. [Например,] нет ни одного завода, умеющего делать (более эффективные и экологичные) газовые турбины. Мы не освоили эти технологии. Все турбины у нас водные, паровые», – отмечает Юлкин.

Курс на импортозамещение заставляет правительство добиваться стопроцентной локализации производства как газовых турбин, так и оборудования для электростанций, работающих на ВИЭ. Также оно требует (под угрозой штрафов), чтобы отечественные производители техники для ветряных и солнечных электростанций начали экспортировать её за рубеж. По мнению «Гринпис России», всё это замедляет развитие зеленой энергетики в РФ.

Тем временем заводы, использующие технологии полувековой давности, получают доступ к масштабной программе модернизации (фактически, реставрации) морально и физически устаревших ТЭС.

«Мы поддерживаем архаичные отрасли; очень боимся потерять существующие рабочие места и мощности. Хотя это нормальный процесс в экономике, когда новые технологические уклады заменяют старые. И лучше поддерживать новые, чем изо всех сил удерживать на месте старые, не давая новым развиваться. Поддерживая старые производственные мощности, мы сами себе вредим, отодвигаясь назад по технологической шкале и упуская время», – считает директор «КарбонЛаб».