Раскол среди черкесов Турции

«У нас никогда не было единства, — говорит Жанберд Динчер, один из ведущих черкесских активистов в Турции. — Но сегодня мы разобщены сильнее, чем когда-либо».

За последние полтора столетия, прошедшие со времени их изгнания с родной земли на российском Северном Кавказе, черкесы стали неотъемлемой частью турецкого общества. На сегодня их численность составляет, по разным оценкам, от нескольких сотен тысяч до трех миллионов человек, в зависимости от выбранных критериев. «Уже более ста лет мы [черкесы] всегда активно участвуем в политической жизни», — говорит Динчер.

Динчер — один из руководителей Федерации кавказских ассоциаций Турции, которую чаще называют турецкой аббревиатурой — КАФФЕД. Это старейший в Турции союз черкесского землячества, действующий с 1952 года. В состав КАФФЕД входят около 53 хасэ, черкесских общественно-политических сообществ, которые работают под ее эгидой в качестве низовых культурных организаций.

Но это не единственная черкесская организация в Турции. Недавно у нее возник конкурент — Федерация черкесских ассоциаций, или ЧЕРФЕД. «Мы дружим с КАФФЕД, но у нас совершенно другие взгляды, — сказал Eurasianet.org Нусрет Баш, заместитель главы ЧЕРФЕД. — Они не так открыты новым идеям, как мы».

Черкесы — мусульмане, но эти две организации придерживаются разных взглядов на ислам. «По кавказским традициям мужчины и женщины сидят вместе, между ними не делается различий, — сказал Умит Динчер, другой представитель высшего руководства КАФФЕД (не имеющий родственных связей с Жанбердом Динчером). — Но если жить по религиозным законам, то нужно покрывать голову; там правила гораздо строже».

«Мы никогда так не думали, — вторит ему его коллега Жанберд. — В этом главное отличие: мы не хотим, чтобы религия управляла нашей жизнью».

В свою очередь, ЧЕРФЕД представляет черкесов, соблюдающих требования ислама в более тесном соответствии с образом жизни современной Турции. Они, как правило, не употребляют алкоголя, носят хиджабы и посещают мечеть чаще, чем члены другой организации.

Возникновение ЧЕРФЕД совпало с попытками правящей Партии справедливости и развития (ПСР) установить более тесные связи с черкесами. Эта кампания началась в 2010 году, когда руководство ПСР встречалось с организациями различных этнических меньшинств в рамках так называемого процесса «демократической открытости», сказал Eurasianet.org Зейнел Беслени, турецко-черкесский ученый и автор книги «Черкесская диаспора в Турции: политическая история» (The Circassian Diaspora in Turkey: A Political History). Многие наблюдатели считают, что за несколькими возникшими с тех пор организациями турецких черкесов, в том числе ЧЕРФЕД, созданной в 2013 году, стоит именно правящая партия, ПСР.

«ПСР создала свои собственные, религиозные, хасэ, — сказал Жанберд Динчер. — Им нужны были хасэ, верные [партии]. Так мы думаем».

Но Баш упорно утверждает, что ЧЕРФЕД — организация неполитическая. «У нас нет никаких политических пристрастий, — говорит он, добавляя, что закон запрещает подобным культурным организациям заниматься политической деятельностью. — У наших членов самые разные взгляды, они вовсе не образуют единого блока».

Как бы то ни было, ПСР использует социальные и религиозные проблемы для разобщения турецкого общества, и это делает невозможным сотрудничество между светскими и религиозными черкесами, сказал Беслени. «Сейчас турецкое общество настолько поляризовано, что те, кто поддерживает ПСР, считают, что не могут находиться в одних организациях с теми, кто не поддерживает правящую партию, — сказал он. — Это, естественно, побудило черкесских сторонников ПСР выйти из прежних нерелигиозных групп и создать свои собственные хасэ».

Состав этих новых консервативных групп отражает также социальную географию Турции. «Центральная Анатолия — по большей части очень консервативный регион, и живущие там черкесы настроены так же», — говорит Беслени. Жители этой области составляют основу ЧЕРФЕД, в то время как члены КАФФЕД распределены более широко: эта организация пользуется поддержкой на северо-западе Анатолии (еще один основной район расселения черкесов в Турции) и по всей остальной территории страны.

Отличаются организации и масштабами. В состав КАФФЕД входит несколько десятков хасэ, а в состав ЧЕРФЕД — лишь единицы, хотя это обстоятельство компенсируется непропорциональным, как представляется, соотношением финансовых ресурсов. Это еще один фактор, заставляющий многих подозревать ЧЕРФЕД в тесных связях с ПСР.

Но в одном КАФФЕД и ЧЕРФЕД согласны: обе организации признают необходимость поддерживать и укреплять связи с утраченной родиной.

В КАФФЕД считают, что для этого нужно поддерживать прагматические отношения с Россией, несмотря на историческую травму изгнания черкесов. «Мы знаем, что́ случилось в прошлом, но мы не можем жить с этой ненавистью, — сказал Жанберд Динчер, несколько раз бывавший в Майкопе (столице Республики Адыгея, национальной республики современных западных черкесов). — Нам нужно поддерживать связь с родиной».

ЧЕРФЕД же придерживается более решительного подхода в отношении России. На ежегодных памятных шествиях и митингах, которые устраивает эта организация 21 мая, в годовщину изгнания черкесов с Кавказа, звучат более острые выступления и присутствует более жесткая символика — в том числе окровавленные черепа на шестах, — чем на шествиях, проводимых КАФФЕД. «Позиция КАФФЕД — не говорить ничего плохого о России, — сказал Баш. — Мы [ЧЕРФЕД] не виним современную Россию [в том, что случилось в прошлом], но они должны залечить эти раны».

Хотя за второе столетие своего изгнания черкесы по большей части интегрировались в турецкое общество, стали говорить на местном языке и соблюдать общественные и политические нормы, они все еще лелеют надежду вернуться на родину, считая, что это наилучший способ сохранить черкесский язык и самосознание. «Здесь нам живется хорошо, но это не наша земля. Здесь мы вымрем, — сказал Жанберд Динчер. — Родина — единственное место, где у нашего народа есть будущее».

Баш с этим согласен. Цель ЧЕРФЕД — получить двойное гражданство, российское и турецкое, для всех черкесов, живущих в Турции. «Для нас это крайне важно», — говорит он.