Российская интернет-цензура: даже хуже, чем в Китае?
В России почти не осталось доступа к независимой информации, но, судя по всему, власти постараются прикрыть и существующие лазейки.

За прошлый год власти заблокировали рекордное количество интернет-ресурсов, распространявших, по их мнению, недостоверную информацию об «СВО» – 9,3 тыс., по оценке «Роскомсвободы». В итоге в России почти не осталось независимых медиа, доступ к соцсетями ограничен, а Роскомнадзор тщательно следит за постами и комментариями (и даже за лайками) в интернете, которые «порочат власть» или «дискредитируют армию» РФ.
Собеседники Eurasianet.org считают, что происходящее – закономерное продолжение курса на «суверенизацию интернета», взятого властями еще десять лет назад.
По уровню свободы интернета Россия уже занимает нижние строчки рейтинга Freedom House – 65 место из 70, но если власти все же смогут реализовать свои планы по полной изоляции Рунета, то ограничение свобод может быть жестче, чем в Китае, занимающем в том же рейтинге самую нижнюю строчку.
От «защиты детей» до «суверенного интернета»
Предметом широкого обсуждения интернет-цензура стала за десять лет до начала полномасштабного российского вторжения в Украину, на фоне «болотных» протестов. Тогда, в 2012 году, были приняты поправки в закон «О защите детей от вредной информации» и создан «Единый реестр запрещенной информации», а Роскомнадзор (РКН, до этого занимавшийся техническими вопросами) наделили реальными полномочиями по ограничению доступа к тем или иным сайтам.
«1 ноября 2012 года мы считаем открытием ящика Пандоры. Уже тогда мы предполагали, что основания [для блокировок] будут увеличиваться, а количество регулирующих органов – расти», – вспоминает адвокат Саркис Дарбинян, ведущий юрист «Роскомсвободы». Общественный проект, защищающий цифровые права, появился в том же году как ответ на действия властей.
С тех пор с каждым годом объем полномочий РКН и других контролирующих органов рос, а под блокировку стало попадать все больше сайтов. До 2012 года Россия по количеству запросов к Google на удаление контента не входила даже в топ-15 стран, а через два года занимала уже четвертое место. К 2016 году Россия вышла на первое место по числу подобных запросов среди остальных стран. С тех пор отрыв только рос. В предвоенном 2021 году общее число запросов на удаление контента в России составляло 123 тыс., а, для сравнения, в занимающей второе место Турции – 14 тыс. Главным мотивом требований стала «национальная безопасность».
Наиболее радикальные изменения в практику интернет-цензуры внес закон «о блокировке экстремистских сайтов», вступивший в силу в начале 2014 года. Так называемый «закон Лугового» (в честь одного из авторов закона, депутата Госдумы Андрея Лугового) позволил РКН и Генпрокуратуре без решения суда немедленно блокировать сайты, размещающие информацию, которую власти сочтут противоречащей российскому законодательству.
В год вступления закона в силу Россия оккупировала Крым и впервые попала в категорию стран с несвободным интернетом. В докладе Freedom House отмечалось, что уровень интернет-свобод упал из-за блокировок контента в связи украинским конфликтом. Другими цензурируемыми темами стали критика власти, коррупция, протестные мобилизации и ЛГБТ-повестка.
В 2020-м, на фоне пандемии, конституционного плебисцита (позволившего Путину оставаться у власти фактически пожизненно), отравления Навального и общего закручивания гаек, произошла качественная трансформация всей системы цензуры.
Если раньше она работала относительно просто – технически все блокировалось руками операторов связи, то теперь система стала трехступенчатой. Закон о «суверенном интернете» 2019 года наделил РКН полномочиями самостоятельно блокировать сайты, а операторы связи уже даже не знали, что происходит в их сетях. Третий уровень цензуры добавился с принятием закона «о социальных сетях» – теперь соцсети как информационные посредники стали обязаны вычищать все то, что не было вычищено операторами связи и самим РКН.
«А если соцсети сомневаются, законный контент или нет, они должны отправить запрос в РКН, который вынесет свое решение. Такая трехступенчатая система стала больше походить на систему цензуры в Китае», – комментирует Дарбинян.
Автоматизация репрессий
После 24 февраля 2022 года блокировки интернет-ресурсов достигли пика: в России фактически ввели военную цензуру. Власти обязали СМИ, освещая «СВО», транслировать исключительно информацию Минобороны и табуировали даже само слово «война». Ссылаясь на эти ограничения, в первые недели полномасштабного вторжения заблокировали практически все независимые медиа. Под блокировку также попали соцсети – Facebook, Instagram и Twitter.
Добившись почти полного очищения медийного поля от «нежелательного» контента, Роскомнадзор стал больше внимания уделять поведению пользователей в соцсетях. Из почти 6 тыс. административных дел, возбужденных в прошлом году по статье «дискредитация вооруженных сил», около 2 тыс. связаны с публикациями в интернете.
«Если говорить о делах по дискредитации, счет идет на тысячи, но в основном это административные [дела], а уголовных все еще не так много... Но больше всего нас пугают процессы автоматизации [цензуры], которые мы видим в Роскомнадзоре», – говорит Дарбинян.
Пока сотрудники РКН работают преимущественно вручную, но если власти смогут в полной мере внедрить системы искусственного интеллекта в процесс мониторинга соцсетей, репрессии могут стать массовыми.
Сейчас известно, что в РФ работают два комплекса нейросетей – «Вепрь» и «Окулус». Обе технологии, по задумке, должны в автоматическом режиме находить запрещённый контент, будь то текстовый или визуальный. В конце 2022 года в сеть слили большой массив данных из структур Роскомнадзора. В результате утечки стало известно, как именно РКН борется с неугодной информацией и следит за россиянами.
«Окулус» и «Вепрь» по замыслу РКН должны стать частью системы «Чистый интернет», предназначенной для выявления «фейков» про государство, пропаганды «нетрадиционных сексуальных отношений» и «девиаций», критики властей и поддержки несистемной оппозиции. Также искусственный интеллект будет тщательно следить за имиджем Владимира Путина. Пока в ручном формате (но с планами привлечь к этому «Окулус») сотрудники РКН составляют отчеты, в которых собирают всю негативную реакцию в соцсетях, касающуюся президента.
«Это пугающая история, потому что мы предполагаем, что нейронки будут не просто искать запрещённый контент, но и принимать какие-то алгоритмические решения. Например, в автоматизированном режиме составлять протокол об административном правонарушении и отправлять информацию в правоохранительные органы для возбуждения дел. И этого мы, конечно, боимся больше всего», – говорит Дарбинян.
Директор «Общества защиты интернета» Михаил Климарев не сомневается, что вся инфраструктура для тотальной слежки и дальнейших действий, по крайней мере в российских сетях, уже готова для такой автоматизации.
«Возможен механизм, когда за комментарий или пост в VK придет штраф на Госуслуги, а дальше в автоматическом режиме можно наложить ограничения в виде лишения пособий или, например, запрета на выдачу загранпаспорта», – предполагает собеседник Eurasianet.org.
Законодательная база для этого пока не готова, но Дарбинян считает, что при желании депутаты могут очень быстро эти поправки принять, а к осени они уже могут вступить в силу.
Хуже, чем в Китае?
Собеседники Eurasianet.org считают, что российская система интернет-цензуры уже напоминает китайскую.
Однако история возникновения интернета в двух странах – разная. В России, в отличие от Китая, государство долгое время не вмешивалось в регуляцию интернета. Российские участники рынка и провайдеры сами подключали интернет и налаживали трансграничные соединения.
Китайская система цензуры «Золотой щит» создавалась тогда, когда интернет только появлялся, поэтому все точки трансграничной передачи трафика сразу были контролируемы. Китайскому фаерволу столько же лет, сколько Владимир Путин находится при власти, отмечает Дарбинян.
«Идеи “суверенизации Рунета” уже ближе к идеям “Золотого щита”, хотя он сейчас действует пока в ограниченном режиме – и [лишь] в отношении тех ресурсов, которые представляют для Кремля наибольшую угрозу. Но все эти блокировки и ограничения на использование VPN все больше похожи на китайский вариант регулирования», – считает эксперт.
Схожесть подходов в цензурировании интренета – не просто совпадение. В начале этого года расследовательский проект «Система» выяснил, что Роскомнадзор последние годы тесно перенимал опыт Киберадминистрации Китая (ведомство, отвечающее за цензуру в КНР – прим. ред.), в том числе, в плане использования нейросетей.
Михаил Климарев полагает, что в некоторых аспектах российские власти уже даже обошли Китай.
«Пока есть несколько вещей, которые в Китае регулируются строже [чем в России]. К примеру, в российской доменной зоне пока не нужно запрашивать разрешение на открытие сайта, как и пока нет цифровых санкций со стороны государства. Но в плане блокировок мы уже впереди. Если в Китае действует великий китайский файервол, то в России огромное количество маленьких "заборчиков"», – объясняет эксперт.
В России всех операторов связи заставили установить у себя уменьшенную копию той самой «великой китайской стены». Поэтому внутри страны трафик несколько раз должен проходить через внутренние файрволы. В Китае такой системы нет. Помимо этого, у РКН есть доступ ко всему трафику. Все это сильно сказывается на качестве связи, говорит эксперт.
Если бы могли, заблокировали бы уже все
Сейчас у россиян осталось не так много способов получать независимую информацию через интернет. Пока спасают VPN-сервисы и оставшиеся незаблокированными соцсети, главные из которых – YouTube и Telegram. С первыми активно борется РКН, регулярно блокируя все новые сервисы, а заблокировать вторые не так легко технически, считают оба собеседника Eurasianet.org.
«Если раньше в Кремле было понимание, что YouTube можно использовать в своих целях, то теперь стало понятно, что прокремлевские медиа либо блокируются платформой, либо уходят добровольно. На мой взгляд, YouTube уже давно заблокировали бы, если бы понимали, как это сделать без ущерба инфраструктуре Google и Android-устройствам. Как только они поймут, как это сделать, чтобы не превратить телефоны в кирпичи, они, несомненно, это сделают», – прогнозирует Дарбинян.
Климарев считает, что ответ Google на блокировку своих сервисов может привести к тому, что пострадают не только телефоны, но и вся инфраструктура Рунета, завязанная на Google-сервисах, в том числе банки. Поэтому пока риски от блокировки перевешивают возможные политические плюсы.
«Технически отключить могут, а практически мы пока не видели, чтобы какое-то государство забралось на такой уровень эскалации с Гуглом», – говорит эксперт.
С блокировкой VPN тоже не так все просто. С одной стороны, VPN-сервисы используют в России для обхода блокировок, с другой – технология повсеместно используется в экономике (например, для защиты корпораций от хакеров). Поэтому VPN-сервисы хоть и блокируют, но пока не так массово.
Заблокировать отдельный VPN технически возможно, но массово это сделать пока сложно, говорит Климарев. Дело в том, что ВПНы используются во многих бытовых сервисах: банкоматах, камерах видеонаблюдения, удаленных компьютерах и прочих.
«Через два года большая часть VPN будет заблокирована, а останутся лишь те сервисы, которые смогут обманывать системы блокировки Роскомнадзора. Другое дело, что для их использования нужно обладать определенным уровнем технической грамотности», – полагает Дарбинян.
Получить доступ к независимой информации российскому пользователю с каждым днем становится всё сложнее. Пока остаются лазейки, но, судя по всему, власти решительно намерены их минимизировать. Российский интернет превратился в территорию несвободы, а после того, как Россия вышла из Европейского совета по правам человека (ЕСПЧ), пользователь остался один на один с государством.
«Раньше Кремль не хотел влезать в какие-то абсолютно неправовые практики, потому что мы были все же частью международного сообщества. Теперь мы видим такое количество сумасшедших инициатив от депутатов, о которых два года назад никто всерьез и говорить бы не стал. Теперь Госдума эти инициативы предлагает, понимая, что никаких международных инструментов защиты не осталось. Все меньше веры остается в правовые инструменты защиты, и все больше пользователей, и мы сами, верим в технические средства», – отмечает Дарбинян.
Дмитрий Хлебов – псевдоним журналиста, специализирующегося на России.
Подписывайтесь на бесплатную еженедельную рассылку Eurasianet (на английском языке).