Skip to main content

Eurasianet

Main Menu

  • Регионы
  • Темы
  • Прочее
  • О нас
  • Поиск
  • Pассылка
  • English
X

Кавказ

Азербайджан
Армения
Грузия

Центральная Азия

Казахстан
Кыргызстан
Таджикистан
Туркменистан
Узбекистан

Другие регионы

Афганистан
Венесуэла
Евросоюз
Иран
Китай
Монголия
Пакистан
Сирия
США
Турция
Южная Корея

Зоны конфликтов

Абхазия
Нагорный Карабах
Южная Осетия

Восточная Европа

Беларусь
Молдова
Прибалтика
Россия
Украина
X

Политика

Внешняя политика
Выборы
Права человека

Экономика

Бизнес
Инновации и технологии
Россия: Успешные новаторы

Общество

Академические свободы
Культура и искусство
Мнения

Спецпроекты

Разворот России на Восток
Россияне и война
X

Фотоэссе

Блоги

X
Использование ключевых слов повысит точность поиска.
Россия

Российские наука и высшее образование столкнулись с невиданным уровнем изоляции

Логика академической солидарности должна не наказывать, а поддерживать тех, кто протестует против войны.

Дмитрий Дубровский Apr 8, 2022
(Фото: Kelly Sikkema on Unsplash) (Фото: Kelly Sikkema on Unsplash)

Данный материал публикуется Центром независимых социальных исследований на сайте Eurasianet.org в рамках информационного сотрудничества. Представленные в тексте мнения, оценки и выводы могут не совпадать с позицией редакции Eurasianet.org.
 

Академический бойкот после Крыма…

Вопросы академического бойкота уже затрагивались в нашем блоге, в частности, когда мы обсуждали международный бойкот университетов аннексированного Россией Крыма и захваченных «университетов» ДНР и ЛНР. В частности, мы обращали внимание на то, каким образом российские власти обходят бойкот через участие студентов из этих вузов в программах обмена крупных университетов, например МГУ и СПБГУ.

Уже после аннексии Крыма существовали известные трудности в интернационализации российской науки и образования. Амбициозные планы развития высшего образования и науки с того времени имели смутные перспективы, прежде всего, в связи

  • с системным отставанием в области финансирования,
  • закрытием или угасанием «карманов эффективности» в российском высшем образовании,
  • серьезным падением уровня академической свободы в связи с консервативным поворотом российской политики.

Политика интернационализации применительно к конкретным вузам измерялась

  • через количество иностранных студентов (правда, уже после 2014 года большинство из них были из Китая, Узбекистана, и Казахстана),
  • количество иностранных преподавателей,
  • обменных и исследовательских международных программ,
  • международной мобильности студентов и преподавателей.

Начало войны поставило на этом крест.

 

…И после начала войны

Сразу после начала войны стало понятно, что наука и высшее образование столкнулись с невиданным уровнем изоляции – даже по сравнению с СССР.

Страна за страной отказываются от каких-либо научных или образовательных связей с государством-агрессором. Международные проекты сотрудничества закрываются. Обмены замораживаются. Ученые остаются без перспектив не только развития, но и вообще существования многих исследований и разработок, которые были возможны исключительно в сотрудничестве с зарубежными, прежде всего западными институтами.

Определенный уровень коммуникации все еще возможен, но прежде всего на индивидуальном уровне.

 

Мягкий бойкот: по образцу 1975 года

Еще в самом начале апреля можно было обсуждать, какие возможны стратегии развития науки и образования со страной, стремительно превратившейся в полного международного изгоя.

Так, профессор Университета Южной Швеции Андреас Аккерлунд на круглом столе в университете Уппсала 4 апреля, посвященном проблемам академического бойкота, высказал мнение, что прошедшие 30 лет были скорее исключением для европейско-российского научного сотрудничества. А теперь основные его правила будут определяться советскими схемами, привычными западному миру. Речь идет о серьезно ограниченном сотрудничестве, в основном сосредоточенном на вопросах медицины, экологии, энергетики и иных сферах, описанных еще в Хельсинкских соглашениях 1975 года.

 

Жесткий бойкот: позиция украинских исследователей

В условиях военных действий такой подход подвергается серьезной критике, прежде всего со стороны тех, кого ужасы войны коснулись непосредственно. Так, украинские исследователи в недавней статье в Nature потребовали

  • закрыть доступ к наукометрическим базам данных и материалам научных изданий «для граждан и учреждений Российской Федерации и Беларуси»,
  • закрыть для исследователей, аффилированных с учреждениями Российской Федерации и Беларуси, возможность участия в международных грантовых программах, финансируемых Европейским Союзом и другими партнерами,
  • приостановить участие исследователей, студентов и учреждений из Российской Федерации и Беларуси в действующих программах международной академической мобильности,
  • бойкотировать научные конференции, проводимые в России и Беларуси. 

В то же время украинские коллеги предлагают не индексировать российские научные публикации в наукометрических базах данных, а также запретить гражданам Российской Федерации и Беларуси быть редакторами/соредакторами/рецензентами международных изданий.

 

Изоляция военного времени

На фоне новостей о полном закрытии всех обменных и исследовательских международных программ, поступающих почти из всех европейских стран, становится понятно, что изоляция российской науки и образования беспрецедентна и более похожа не на ситуацию Холодной войны, а на Вторую мировую войну. Последняя аналогия становится все более уместной в связи с событиями в Буче, где зафиксированы массовые пытки и казни местного населения, совершенные в момент российской оккупации.

 

Реакция российских ученых

Выступления официальных представителей российской науки и образования усугубляют представление зарубежных коллег, что все представители российской науки и образования так или иначе войну поддерживают.

Тем не менее их тон разнится.

 

Союз ректоров. Петиция Союза ректоров откровенно и открыто выступает в поддержку военных действий, утверждая необходимость «завершить многолетнее противостояние Украины и Донбасса, добиться демилитаризации и денацификации Украины и тем самым защитить себя от нарастающих угроз». Показательно, что в упомянутом заявлении подписи продолжают добавляться. Тем не менее количество их не превысило половины работающих в России университетов. 

 

Президиум РАН призвал к прекращению «острого военного конфликта» путем переговоров и особо указал на необходимость развивать сотрудничество и «предотвращать любые попытки ограничения доступа к международной научной инфраструктуре, публикационным возможностям, а также открытым базам данных», по видимому, отвечая на предложения заморозить доступ российских ученых к мировой науке, цитированные выше.

 

Вышка. Такая же надежда звучит и в обращении, написанном от имени НИУ-ВШЭ. В нем утверждается, что НИУ-ВШЭ «…по своей инициативе не будет останавливать международное сотрудничество» и выражается благодарность тем зарубежным партнерам, которые «сохраняют приверженность академическим ценностям, принятым во всем мире».

Проблема в том, что именно академические ценности не дают возможности продолжать сотрудничество с университетом, ректор которого открыто поддержал войну, подписав общее заявление Союза ректоров.

 

Академическая солидарность

Важно, что против войны активно выступают те, кто рискует свободой в ситуации введенных административных и уголовных новелл, преследующих любой антивоенный протест. Именно поэтому идея закрыть возможности сотрудничества для всех российских ученых и студентов кажется нарушающей именно академические принципы солидарности и поддержки.

Точно так же, как во Вторую мировую войну создавались фонды, поддерживавшие немецких ученых, бежавших из нацистской Германии, таким же образом логика академической солидарности должна не наказывать, а поддерживать тех, кто так или иначе протестует против войны как внутри страны, так и за ее пределами.

 

* * *

Особое внимание следует обратить на последствия предлагаемых мер в отношении российского гуманитарного и социального знания.

С одной стороны, практика публикаций только в российских журналах, к которой теперь призывают в России, прежде всего ударит по гуманитарному и социальному знанию, усиливая изоляцию и уничтожая ресурсы для послепутинского восстановления российской науки.

С другой стороны, бланкетная норма, закрывающая для российских исследователей, преподавателей и студентов доступ к международной науке, противоречит академической этике и принципам защиты академической свободы.

Оба фактора исключает надежду на то, что Россия когда-либо вернется в цивилизованный мир науки и высшего образования.

Дмитрий Дубровский – кандидат исторических наук, научный сотрудник Центра независимых социологических исследований (Санкт-Петербург), исследователь Лаборатории академической свободы (ЦЕУ), член Правозащитного совета Санкт-Петербурга.

Подписывайтесь на бесплатную еженедельную рассылку Eurasianet (на английском языке).
 

Другие материалы по теме

Грузия: власти утверждают, что США выделяют средства на подготовку путча
Китай-Центральная Азия: в Узбекистане построят крупный автозавод
Россия-Восток: отношения никого не впечатляют

Самое читаемое

Грузия: власти утверждают, что США выделяют средства на подготовку путча
Георгий Ломсадзе
Китай-Центральная Азия: в Узбекистане построят крупный автозавод
Бюллетень КНР-РФ-ЦА
Россия-Восток: отношения никого не впечатляют
Алексей Мартов

Eurasianet

  • О нас
  • Команда
  • Вакансии
  • Перепечатка
  • Поправки
  • Контакты
Eurasianet © 2023