Закон о защите русского языка, принятый Думой в феврале, привлек внимание общественности, главным образом, в связи с положениями, истолкованными как попытка ограничить использование иностранных слов. 

На деле поправки в закон о государственном языке вносят мало нового в борьбу за чистоту речи. Вопреки множеству ироничных комментариев, ни старая, ни обновлённая версия закона не требуют лингвистического «импортозамещения». Ограничения касаются лишь заимствованных слов, «имеющих общеупотребительные аналоги в русском».  

Куда важнее нововведения, свидетельствующие о желании Москвы возвысить язык «титульной» нации в ущерб другим народам РФ.

От межнационального – к «государствообразующему»

В первые постсоветские годы русский рассматривался как «язык межнационального общения» (этим и обосновывался его общегосударственный статус). При этом национальные республики получили право иметь свои собственные, локальные, госязыки, формально равноправные с русским.

На практике русский доминирует во всех сферах публичной жизни, в том числе и в республиках. Это объясняется не только «естественными» причинами, такими как многочисленность этнических русских или миграцией из сельской местности в крупные, преимущественно русскоязычные города, но и целенаправленной политикой федерального центра, направленной на ассимиляцию народов.

Принятый в 2005-м закон о госязыке сделал русский обязательным к использованию во множестве сфер: не только в органах власти и местного самоуправления, но и в делопроизводстве, деловой переписке, рекламе и так далее. Госязыки республик было разрешено, но не предписано, использовать наряду и наравне с русским. Некоторым экспертами уже эта норма представлялась чрезмерной и дискриминационной по отношению к этническим меньшинствам.

Как следствие, нерусские государственные языки (не говоря уже о языках, не имеющих подобного статуса) всё больше остаются средством неофициального, «домашнего» общения или фольклорных ансамблей, но не управления, образования или карьеры.

Языки республик РФ, согласно их конституциям равноправные с русским, нередко являются таковыми лишь номинально. Например, в Удмуртии, где представители «титульного» народа составляют примерно четверть населения, удмуртский фактически не употребляется как государственный. Официальный сайт правительства республики ведётся только по-русски, а её глава Александр Бречалов со смехом признавался в том, что бросил попытки выучить язык коренных жителей региона.

Ситуация характерна и для некоторых других субъектов РФ. К примеру, когда на заседании парламента Коми двое депутатов заговорили на «втором государственном», в зал пришлось пригласить переводчика.

И без того непростую ситуацию усугубило решение Москвы сделать изучение госязыков республик добровольным, на чем настаивали русские националисты и консервативные родительские организации. Как следствие, упало число детей, изучающих миноритарные языки. Например, в Татарстане доля школьников, берущих уроки татарского, сократилась со 100 до 65% между 2017 и 2021 годами.

Шаг, воспринятый многими как проявление колониализма, спровоцировал протесты в республиках и ответные репрессии. Например, поводом к запрету национальной организации «Башкорт» в 2020 году стал митинг в защиту башкирского языка (участники требовали сделать его изучение обязательным и увеличить количество отведенных на него часов). То же самое произошло с Всетатарским общественным центром, активно защищавшим родной язык и особый статус Татарстана в составе РФ. Пристальное внимание силовиков ощущают и другие языковые активисты (например, в Удмуртии, Чувашии, Карелии).

Предпочтение родного языка русскому, как и любое подчеркивание нерусской идентичности или местной автономии, может стать основанием для подозрений в сепаратизме.

«Если свой язык важнее [для вас, чем русский], значит (с точки зрения властей) вы – не настоящий гражданин. Отсюда – языковая и культурная унификация, продолжающаяся все двадцать лет путинского правления», – излагает логику, стоящую за подобными обвинениями, политолог Илья Будрайтскис, изучающий путинизм как идеологию.

Следующим этапом на пути превращения РФ из федерации в империю стал конституционный референдум 2020 года. Поправки в основной закон страны наделили русских статусом «государствообразующего народа» – формулировка, оскорбившая многих россиян, не принадлежащих к этническому большинству.

Обновленный закон о госязыке повторяет её. Из lingua franca, обеспечивающего коммуникацию между разными, но равными народами, входящими в РФ, русский стал «языком государствообразующего народа».

За этой характеристикой стоит желание Кремля размыть грань между русской и российской идентичностью, и, в конечном счете, превратить всех граждан в «русских разного происхождения», – полагает Будрайтскис.

«Русский язык играет центральную роль в путинской идеологии. Именно он лежит в основе понимания национальной принадлежности. [Согласно представлениям российской элиты,] русские – те, кто говорит на русском языке. Если вы говорите по-русски, значит, принадлежите российскому государству и в вашем “культурном коде” – поддержка этого государства, Путина и “СВО”. Эта формула лежит в основе “русского мира” и агрессивных действий по отношению к Украине и другим постсоветским государствам», – объясняет исследователь.

В итоге, по оценкам ЮНЕСКО, к началу текущего десятилетия 121 из 131 языка России находились под угрозой. Среди них – и некоторые государственные, например, башкирский, бурятский, чувашский, якутский, тувинский. 

Защита или агрессия?

Новая редакция закона «о госязыке», вероятно, даст новый импульс ползучей русификации в национальных республиках и дальнейшей маргинализации тех, для кого «российский» и «русский» – не синонимы.

Предыдущая версия документа разрешала использовать языки других народов РФ в некоторых сферах, закрепленных за русским как государственным. В обновленном тексте указание на это исчезло. Вместо этого сказано, что в образовании, СМИ, государственных информационных системах, рекламе, шоу должен применяться русский, но «с учетом особенностей осуществления деятельности».

О каких именно особенностях идет речь, из текста закона неясно. Однако замена чёткой формулировки на расплывчатую в столь чувствительной для межнациональных отношений норме – достаточно красноречиво.

«Ограничения на использование национальных языков, содержащиеся в новом законе, укладываются в линию на дефедерализацию России, обусловленную представлением [властей] о том, что России угрожает развал, сепаратизм, национализм. Превентивная борьба с сепаратизмом велась все последние годы. Она была выстроена как система ограничительных мер: отмена автономного статуса некоторых автономных областей, изменения в закон о местном самоуправлении, не позволяющие президенту Татарстана [и другим главам республик РФ] называться президентом и тому подобное», – характеризует контекст появления поправки Илья Будрайтскис.

Раньше закон предписывал дублировать по-русски все официальные документы, вывески, публикации и прочие тексты на госязыках республик. Теперь законодатели требуют, чтобы эти надписи были не только идентичными по содержанию и техническому исполнению, но и «равнозначными по размещению», а также имели одинаковый размер, цвет и тип шрифта.

Требование одинаково оформлять вывески на русском и местных языках присутствует в законодательстве некоторых субъектов РФ, и рассматривается как механизм защиты от ассимиляции. Иногда предпринимателей даже штрафуют за слишком крупные надписи на русском.

Однако появление аналогичной нормы в контексте «защиты русского языка» выглядит странно. В ситуации, когда двуязычие нередко является формальным, а носителей миноритарных языков становится всё меньше, наказывать за «выпячивание» коми или марийского в ущерб русскому едва ли справедливо.

В действительности национальные республики сталкиваются с переизбытком визуальной информации на русском и упорным нежеланием предприятий и учреждений идти навстречу коренному населению. Например, в прошлом году власти Татарстана со скрипом продавливали правило, по которому вывески магазинов, кафе и так далее должны дублироваться по-татарски.

Русскоязычные предприниматели сопротивлялись нововведению, считая его обременительным, а Казанский федеральный университет даже судился с мэрией, не желая повиноваться.

Даже сами местные органы власти не всегда справляются с переводом официальной информации на татарский (и еще реже делают это грамотно).  

«В татарских версиях [государственных] сайтов информации существенно меньше, чем на русском… Перевод новостей осуществляется с запозданием и не в полном объеме… Имеются примеры, когда новость размещается на татарском языке через десять дней после публикации на русском языке», – описывал ситуацию министр юстиции республики Рустем Загидуллин.

В других регионах положение значительно хуже. Например, в Удмуртии лишь недавно вышел закон, предписывающий дублировать на удмуртском вывески и плакаты, но только установленные за счет средств республиканского бюджета.

Нужно ли вообще защищать русский язык?

Судя по последней переписи, положению русского языка в самой России ничто не угрожает: из 135 млн человек, ответивших на вопрос о владении тем или иным языком, 134 млн говорили по-русски и 132 млн использовали его в повседневной жизни. При этом к «государствообразующему народу» себя относят лишь 105,5 млн россиян. 

Для сравнения, татарским языком владеют 3,2 млн россиян. Носителей этого языка в РФ почти в полтора раза меньше, чем этнических татар (4,7 млн).

Позиции русского в мире (в частности, на постсоветском пространстве) – более уязвимы. Если в 1990-м по-русски говорили 312 млн человек или 5,4% населения Земли, то сегодня – лишь 258 млн и 3,2% соответственно. Причем популярность языка снижается – по данным Минобрнауки, в конце 2010-х его изучало вдвое меньше иностранцев, чем во времена СССР.

Агрессивная внешняя политика и экономическая изоляция РФ, вероятно, ухудшат ситуацию. В частности, за полный отказ от преподавания русского в школе ратуют 52% украинцев против 8% в 2019-м.

Русскому языку угрожает только то, что власти РФ настойчиво пытаются его инструментализировать в политических целях, убежден российский поэт, переводчик и публицист Кирилл Медведев. 

«Пик распространения русского языка приходится на 1990 год, затем оно начинает сокращаться. Чтобы хотя бы не усугублять эту тенденцию, русский язык не надо трогать вообще. Не надо его навязывать, не надо вести нам нем убогую геополитическую пропаганду, не надо использовать его для прикрытия во вредных русоцентричных поправках в конституцию, не надо давать волю людям, которые в патриотическом раже призывают избавить его от "иностранных слов"», – говорит он.

Действуя в глубоко устаревшей имперско-силовой парадигме, Кремль не защищает русский язык, а, напротив, ставит его будущее (как и будущее самой России) под угрозу.

«Якобы, борясь с влиянием НАТО, они (российские власти) усиливают влияние НАТО. Якобы, предотвращая централизацией будущий "распад страны", они усиливают недовольство центром, в том числе национально и культурно окрашенное. Якобы, борясь за право людей говорить на русском языке, они привели к тому, что всё меньше людей хотят на нем говорить», – считает Медведев.

По его мнению, русскому языку угрожают не столько «русофобия» и сепаратизм, сколько скромное и всё время сокращающееся место России в глобальной экономике знаний, демографический кризис, хроническое недофинансирование образования и науки.

«Если избавиться от имперского чванства и вести правильную социальную и культурную политику, то не может быть противоречия между развитием русского языка и усилением языкового разнообразия. Наоборот, даже при самом мощном ренессансе языков народов РФ русский останется языком межнационального общения, и, чем больше людей, в том числе молодежи, будет говорить на других языках, тем сильнее будет роль русского», – уверен собеседник Eurasianet.org.