Правительство готово поставить на паузу экологическую политику, чтобы поддержать корпорации в военное время.

Результатом могут стать неограниченная эксплуатация природных богатств, рост социального недовольства и репрессии против «зелёных». 

Защита природы – больше не приоритет

В последние годы Кремль, казалось, пересмотрел своё, традиционно скептическое, отношение к защите окружающей среды. В частности, Россия ратифицировала Парижское соглашение о климате и занималась разработкой национальной Климатической стратегии, а президент уделял довольно много внимания экологии.

Иногда власти демонстрировали показательную суровость к загрязнителям. Так, металлургический гигант «Норильский никель» вынудили заплатить 146 млрд рублей штрафа за катастрофический разлив дизельного топлива 29 мая 2020 года (сам «Норникель» оценивал ущерб от аварии лишь в 21 млрд рублей). Сумму компенсации называли рекордной – примерно столько же РФ выделила на развитие новых производственных технологий в 2019-2024 годах. 

В том же году Путин национализировал Башкирскую содовую компанию, покушавшуюся на известковые горы – шиханы, которые местное население считает священными. 

Теперь, когда головы государственных мужей заняты борьбой с Украиной и Западом, большинство проектов «озеленения» экономики поставлены на паузу, а крупный бизнес хочет стряхнуть обременительные обязательства, диктуемые ESG-повесткой.

Еще недавно российские компании старались (правда, больше на словах, чем на деле) следовать международному тренду, требующему от бизнеса проявлять экологическую и социальную ответственность.

При этом они воспринимали ESG, скорее, как пиар-ход, рассчитанный на благосклонность иностранных инвесторов и госорганов, а не условие собственной эффективности, считает эксперт Международного центра устойчивого энергетического развития ЮНИСЕФ, гендиректор компании «КарбонЛаб» Михаил Юлкин.

Разрыв экономических связей с Западом приведет если не к полному забвению, то к серьезному пересмотру отношения к ESG-принципам. Так, в начале апреля глава Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП) Михаил Шохин осторожно говорил о «временном отступлении» (от курса на экологизацию) ради спасения бизнеса.

Более определенно высказался председатель общественно-экспертного совета по нацпроекту «Экология», глава Российского экологического общества (РЭО) Рашид Исмаилов. По его мнению, экология «больше не является приоритетом». Того же мнения, очевидно, придерживаются и в правительстве.

В середине марта Кабмин опубликовал План первоочередных действий по обеспечению развития российской экономики в условиях внешнего санкционного давления, содержащий более ста мер поддержки бизнеса. Многие из них ослабляют природоохранные нормы.

Чуть позже РСПП обратился к правительству с четырьмя десятками предложений о пересмотре экологической политики, сообщили «Ведомости».

Байкал и заповедники под угрозой

Кампания по защите Байкала от хозяйственного освоения, то есть строительства ЦБК и других опасных объектов, развернулась еще в 1960-е, положив начало экологическому движению в СССР и России. Новый правительственный законопроект, предусмотренный антикризисным планом и уже одобренный Думой в первом чтении, грозит уничтожить результаты полувековой борьбы.

Заявленные цели инициативы – «повышение устойчивости строительной отрасли в связи с макроэкономической и внешнеполитической ситуацией».

Среди прочего, авторы предлагают внести поправки в законы об особо охраняемых природных территориях (ООПТ, к которым относятся заповедники, заказники, нацпарки), расширении магистральной инфраструктуры и охране озера Байкал.

Сегодня власти могут выводить участки из состава ООПТ в единственном случае – если это нужно для расширения БАМа и Транссиба (норма, позволяющая вырубать леса вдоль железных дорог, появилась в 2020-м и вызвала скандал).

Новый документ идёт дальше: если его примут, перекраивать границы ООПТ можно будет под модернизацию и строительство любых объектов, которые власти посчитают приоритетными – будь то автострады, заводы или рудники. При этом не потребуется даже экологической экспертизы подобных проектов.

Законопроект выглядит настолько одиозным, что его осудили два думских комитета – по экологии, возглавляемый бывшим министром природных ресурсов, единороссом Дмитрием Кобылкиным, и аграрным вопросам. Вероятно, ко второму чтению его скорректируют, но будет ли этого достаточно, чтобы защитить Байкал и другие заповедные территории, пока неясно.  

Крест на «зеленой» модернизации

Внедрение наилучших доступных технологий (НДТ), призванных минимизировать вред природе и построить в России инновационную экономику, было заявлено одной из стратегических целей правительства ещё в начале 2010-х. В 2018-м триста крупнейших загрязнителей – водоканалы, нефтяников, газовиков, угольщиков, металлургов и так далее – обязали получить комплексные экологические разрешения (КЭР), подтверждающие их достижения или обязательства по внедрению НДТ. Процесс должен был завершиться до конца нынешнего года.

Однако требование выполнялось со скрипом – к прошлому декабрю КЭР получили лишь 53 предприятия (и лишь девятнадцать загрязнителей из числа крупнейших), писал «Коммерсантъ». Отдельные успехи, вроде масштабного переоснащения Архангельского ЦБК, не делали погоды.

По новому плану правительства, ТОП-300 загрязнителей могут не получать КЭР до конца 2024 года.

В частности, промышленников освободят от обязанности оборудовать заводские трубы датчиками, измеряющими объем и состав выбросов. Требование появилось восемь лет назад, но бизнес, по мнению экологов, годами тормозил его выполнение.

До недавнего времени предприятия, получившие КЭР, должны были создать системы автоматического контроля выбросов (САКВ) в течение четырех лет с момента выдачи разрешения. Теперь правительство готово дать им два дополнительных года. Те же, кто КЭР не получил, по-видимому, смогут скрывать данные о выбросах до 2030 года.

Но РСПП, видимо, считает, что и этого недостаточно, и просит продлить сроки установки приборов до восьми лет, что выглядит как попытка окончательно похоронить идею.

«В Европе нет ни одной трубы, не оснащенной датчиками. Наши не удосужились сделать это [за много лет]. И мы дошли до ситуации, когда ничего не стоит, и не собираются ставить», – констатирует Юлкин.

В долгий ящик, вероятно, будет отправлен и эксперимент по квотированию вредных выбросов в атмосферу, предполагающий масштабное обследование качества воздуха и определение предельных норм для загрязнителей. Он стартовал в 2020-м в нескольких пилотных регионах. В 2021-м Путин поручил увеличить их список.

Антикризисный план откладывает расширение проекта на год, и на два года (до 2026-го) сроки его завершения.

На год отложат и выполнение новых требований, касающихся ликвидации последствий деятельности опасных заводов, шахт, свалок и так далее (в декабре загрязнителей обязали отчитываться о том, как они собираются приводить загрязненные территории в порядок).

РСПП предлагает пойти дальше и снять с обсуждения смежный законопроект, обязывающий загрязнителей отчислять средства в специальные фонды для ликвидации накопленного вреда.

На свалку отправится и реформа РОП (расширенной ответственности производителей отходов за их утилизацию). В прошлом году власти заговорили о неэффективности системы, возлагающей на предприятия и импортеров обязанность перерабатывать свой мусор. Критиков, среди которых была вице-премьер Виктория Абрамченко и Минприроды, не устраивали нормативы утилизации (от 10 до 45%) и размеры экосбора, уплачиваемого фирмами, игнорирующими требование. Нормы планировали ужесточить в 2022-м. Теперь этим планам не суждено сбыться как минимум до 2024-го.

Наилучшие недоступные технологии

Помимо грандиозных потерь от санкций, у компаний появился дополнительный аргумент в борьбе с экорегулированием: «озеленение» предприятий зависит от поставок импортного оборудования, цепочки которых прерваны.

По официальной статистике за 2019 год (более свежие данные отсутствуют), в среднем 50% «наилучшей» техники поставлялось из-за рубежа. Отечественная продукция экологического машиностроения занимает (в стоимостном выражении) лишь 40% рынка, отмечал в прошлом году зампред сенатского комитета по экономической политике Константин Долгов.

В России есть производства, выпускающие природоохранное оборудование; многие – с иностранным участием. Однако их продукция часто не соответствует международным стандартам, отмечает Михаил Юлкин.

«[Мы делаем] дырявые фильтры, улавливающие 95% промышленных выбросов, которые уже неприлично ставить. Даже в Китае на угольных ТЭЦ стоят фильтры, улавливающие 99%», – приводит пример директор «Карбон Лаб».

Экономическая блокада России делает НДТ недоступными для значительной части предприятий. Например, трудновыполнимой задачей становится эффективная очистка сточных вод – краеугольный камень федерального проекта «Оздоровление Волги».

«У нас и до 24 февраля (ввода российских войск в Украину – Eurasianet.org) была высокая зависимость от импорта, а после санкции на ввоз оборудования сделали строительство и модернизацию очистных [сооружений] еще затруднительнее… Необходимо довести до конца импортозамещение в экологическом машиностроении», – констатировал эксперт Центра охраны дикой природы Игорь Шкрадюк.

Однако эксперты, опрошенные Eurasianet.org, уверены: бизнес использует ситуацию, чтобы увеличить прибыль.

«Если мы со словами “нет импортных составляющих” не ставим фильтры, мы будем расплачиваться жизнями людей. Это не та цена, которую мы должны платить», – убежден руководитель нижегородского экоцентра «Дронт» Асхат Каюмов.

По мнению эколога, государство должно не вводить послабления для всех компаний, а тщательно «отделять козлов от овец» – тех, кто на самом деле нуждается в отсрочках и импортозамещении, и тех, кто просто набивает карманы. 

К чему приведёт мораторий на экологические проверки?

Серьезные опасения у экологов вызывает идея РСПП освободить компании от ответственности за ущерб, нанесенный окружающей среде.

Лоббисты просят «ограничить» на три года взимание штрафов за нарушения природоохранного законодательства, не наказывать (в течение двух лет) предприятия за неисполнение ранее выданных предписаний, если исправление ситуации требует «существенных» вложений.

Правительство, кажется, готово ослабить вожжи. 10 марта премьер Михаил Мишустин объявил мораторий на плановые проверки малого и среднего бизнеса, в том числе экологические (подобные меры принимались в начале пандемии).

Позднее глава правительства уточнил, что надзорные каникулы распространятся «абсолютно на все» (не только малые и средние) компании; причем власти откажутся как от плановых, так и от внеплановых проверок. По словам главы правительства, это сделано в ответ на внешнее давление.

«Проверки – не “избыточное давление [на предпринимателей]”, а обеспечение права граждан на нормальную окружающую среду. Если бизнес работает честно, ему плевать на проверки, а если нет, то разве стоит задача, чтобы на фоне военных действий жулики процветали?», – спрашивает Каюмов.

Власти уверяют, что на обращения граждан надзорные органы всё-таки будут реагировать. Однако природоохранный надзор и до моратория был не слишком эффективным. По данным «Гринпис России», россияне, жалующиеся, к примеру, на качество воздуха, часто получают отписки.

«Нельзя сказать, что [госорганы] не реагируют на жалобы. Но внеплановые проверки прокуратура разрешает, только если есть угроза жизни и здоровью граждан», – поясняет нижегородский эколог.

Отказ от текущего и планового контроля может привести к появлению новых очагов социального напряжения.

«У экологических организаций прибавится работы. Когда люди возмущаются и хотят устранять нарушения, они бегут к нам. Прогнозируем рост количества обращений», – говорит собеседник.

Суверенная экология?

Обвинения «зелёных» в подрыве российской экономики и работе на Запад – не новость. Типичный пример – вышедшая в 2020-м книга прокремлевских публицистов Дарьи Митиной и Саида Гафурова с характерным заголовком: «Боевая экология. Как Greenpeace, WWF и другие экологические организации подрывают развитие России».

Конфликт в Украине, который власти РФ считают гибридной войной с Западом, – удобный момент, чтобы претворить идеи о «суверенной экологии» в жизнь. 

Признать российские отделения «Гринпис» и Всемирного фонда дикой природы иностранными агентами недавно потребовало Российское экологическое общество, в руководство которого входят деятели, тесно связанные с госструктурами. Незадолго до этого Минюст закрыл российские представительства пятнадцати международных организаций, включая Amnesty International и Human Rights Watch.

«Призыв признать “Гринпис” иноагентами напоминает 1937 год в коммунальной квартире: “Давайте донос на соседа напишем, а нам отдадут его комнату”. Слабая организация, претендующая на общероссийский статус, решила “посадить соседа”, но она не способна занять их нишу. Попытка Исмаилова укрепить свои позиции [таким образом] – некрасивая попытка», – считает Каюмов.

В атаках на экоактивистов заинтересованы недобросовестные компании и покрывающие их чиновники, но им вряд ли удастся повесить на «зелёных» обвинения в дискредитации вооруженных сил, надеется руководитель экоцентра. 

Тем не менее, если природоохранные НКО станут жертвами шпиономании, общественный контроль над состоянием окружающей среды станет ещё проблематичнее, чем раньше.