Протесты в США, вызванные убийством афроамериканца Джорджа Флойда белым полицейским Дереком Шовеном, вызвали бурный отклик в России. Но, в отличие от многих стран, здесь тон задают противники движения Black Lives Matter («Жизни черных имеют значение»), зачастую позволяющие себе откровенно расистские заявления. Это свидетельствует о нежелании лидеров мнений размышлять о проблемах этнических и расовых меньшинств, считают опрошенные эксперты. Между тем миллионы «неславян» внутри страны считаются людьми второго сорта.

Искаженное эхо американских протестов

Протесты в США осудили как проправительственные наблюдатели, объясняющие происходящее заговором против Дональда Трампа, так и ряд либеральных деятелей, видящих в событиях лишь грабежи и бунты, вдохновленные левыми радикалами.

Публицисты разного толка пытаются объяснить конфликт в привычной им системе координат. Склонные к конспирологии правые комментаторы даже изобрели термин «негромайдан» (по аналогии с революцией в Украине, которую они считают делом рук Госдепа США). Напротив, некоторые либеральные обозреватели сравнивают протестующих американцев с пророссийскими ополченцами на Донбассе.

Многие высказывания лидеров общественного мнения попахивают расизмом. Так, политик и телеведушая Ксения Собчак опубликовала (якобы, в шутку) ролик с песней «Убили негра» группы «Запрещенные барабанщики», сопроводив его хэштегом #blacklivesmatter. Ранее песню признала оскорбительной УЕФА.

Известный историк Марк Солонин написал, что чернокожие должны вернуть белым американцам деньги за перевозку их предков из Африки в «лучшую страну мира».

Видный экономист Андрей Илларионов доказывает, что «смертность чернокожих от рук полиции во многом обусловлена их гораздо более агрессивным поведением».

Один из немногих, кто высказался в поддержку протестов —  политик Алексей Навальный.  

В российском обществе почти отсутствует рефлексия по поводу расизма, считает политолог Илья Матвеев. Либеральная интеллигенция унаследовала взгляды советских диссидентов, смеявшихся над штампами коммунистической пропаганды и идеализировавшей Запад как эталон демократии. Антизападники же видят в протестах плоды «политкорректности», якобы, подорвавшей традиционные устои.

В итоге, антирасизм просто некому поставить в повестку дня, так как силы, для которых подобные взгляды органичны, не пользуются влиянием в РФ. Однако для подобной дискуссии есть немало причин, убежден Матвеев. 

Насилие

Россия пережила вспышку расистского насилия в нулевые, когда рост активности неонацистов ежегодно сопровождался сотнями нападений и десятками убийств. В большинстве случаев их жертвами становились мигранты из Центральной Азии, выходцы с Кавказа и темнокожие.

В следующем десятилетии количество подобных атак пошло на спад. Положительную роль, видимо, сыграл разгром воинствующих националистов властями. Тем не менее нападения на почве расовой ненависти по-прежнему происходят (в прошлом году их было 21, включая три со смертельным исходом, констатировал центр «Сова»).

Такие инциденты, как недавнее убийство студента-азербайджанца в Волгограде, почти не привлекают внимания публики, в отличие от историй, где жертвами оказываются русские.

Наибольшая опасность для мигрантов и россиян с «неславянской внешностью» исходит от силовиков, считает исполнительный директор организации «Tong Jahoni», юрист Валентина Чупик.

Рутинная практика российской полиции базируется на так называемом «профайлинге» (бессознательной предвзятости по отношению к определенным этническим группам), утверждают исследователи из Европейского университета и Центра независимых социологических исследований.

«В США и странах Европы этническое и расовое профилирование… считается одним из вариантов дискриминации и запрещено. В России [оно] не запрещено. Еще в СССР [в милицейском жаргоне] были термины «лицо славянской национальности», «лицо кавказской национальности» и так далее. Это никуда не ушло», – отмечает эксперт по проблемам этнических меньшинств «ПСП-фонда» Андрей Якимов.

От профайлинга страдают не только приезжие, но и россияне, которых принимают за мигрантов, например, калмыки, тувинцы, буряты. В то же время обладателей «славянской внешности» – украинцев или белорусов – задерживают довольно редко.

«Расизма [в российской полиции] на два порядка больше, чем в США, —  считает Валентина Чупик, —  Облавы [на мигрантов] происходят постоянно. [К нам поступает информация] примерно о 30-35 задержанных в сутки. 15 апреля, в день массовой проверки [цифровых] пропусков [в Москве], задержали 60 тыс. мигрантов одномоментно, выдергивая из толпы людей неславянской внешности».

В минувшем декабре в шести регионах прошли рейды, во время которых, по сообщениям СМИ, десятки иммигрантов были избиты. Международная организация Humans Rights Watch назвала произошедшее расовой дискриминацией. По словам правозащитников, подобные спецоперации («Нелегальный мигрант», «Маршрутка» и другие) проводятся постоянно.

«В Петербурге полицейские по ночам вышибают двери и врываются в дома к мигрантам. [Часто] им говорят: “Либо [выкладывайте] 20 или 50 тыс. рублей, либо мы вас всех депортируем через спецприемник”», — рассказывает юрист.

Этнические меньшинства воспринимаются российской полицией, скорее, как источник взяток, чем угрозы. Поэтому мигрантов редко убивают, но часто бьют (например, если они отказываются платить или пытаются защитить свои права).

В период самоизоляции насилие в отношении мигрантов лишь усилилось, так как полицейским стало сложнее отлавливать иностранцев, чтобы вымогать деньги, отмечает Валентина Чупик.

Вечно подозреваемые

Коронакризис обострил опасения, что, лишившись заработка, мигранты начнут больше грабить и убивать. Однако статистика показывает, что количество преступлений, совершенных иностранцами, даже снизилось.

За прошлый год мигранты и лица без гражданства совершили 34,9 тыс. преступлений (или 3,3% от их общего числа), гласит официальная статистика. При этом, по оценкам экспертов, в конце 2019 года они составляли до 8% населения (12 млн. человек). Если эти данные верны, то несложно подсчитать, что на тысячу мигрантов приходится всего три преступления, тогда как на тысячу россиян – 13,5. 

При этом доля иностранцев среди заключенных почти вдвое выше их вклада в преступность: 5,6%. Суды чаще приговаривают мигрантов к лишению свободы, пренебрегая альтернативными формами наказаний, объясняет руководитель проекта «Женщина. Тюрьма, Общество» Леонид Агафонов. 

Тем не менее многие в России верят, что мигранты и этнические меньшинства вносят решающий вклад в преступность (в этом были убеждены больше половины россиян, опрошенных ВЦИОМ в конце 2018 года).

Схожих воззрений придерживаются и некоторые влиятельные эксперты и чиновники, ответственные за разработку госполитики.

Недавно в МВД предложили создать особую электронную систему слежки за иностранцами, присваивающую каждому из них «рейтинг социального доверия». Инициатива воспроизводит китайскую практику тотального контроля над населением, интерес к которой вырос у российских властей на фоне пандемии.

Расизм в повседневной жизни

Хотя в России пока нет этнических гетто, многие россияне сторонятся «инородцев» в обыденной жизни. 

Лишь 2-4% из них готовы видеть темнокожих, цыган, выходцев из Центральной Азии, чеченцев или китайцев среди членов своей семьи; и лишь 2-8% — соседями и коллегами, свидетельствует прошлогодний опрос «Левада-центра».

«Теоретически половина граждан по-прежнему считает, что некоторые этнические группы должны быть ограничены в правах, а то и депортированы. Но интенсивность нелюбви [к мигрантам] сильно снизилась. [Отношение к ним] постепенно смягчается», – комментирует выводы опросов директор центра «Сова» Александр Верховский.

«Распространенной позицией является: «мигрантов я в принципе не люблю, но тех, кого знаю [лично], понимаю и принимаю», – согласен Андрей Якимов.

Вместе с тем, отмечает он, в России постепенно складывается «параллельное общество», мало соприкасающееся с остальным населением.

«Мигранты интегрированы в российский социум на самых неблагополучных позициях. Можно десятилетиями оставаться дворником, жить в полуподвальном помещении, и [так и не выучить] русского языка», – констатирует эксперт. 

Социальной изоляции этнических меньшинств и мигрантов способствует профессиональная сегрегация.

В Москве и Петербурге работодатели систематически отдают предпочтение соискателям с русскими и украинскими фамилиями, дискриминируя предполагаемых выходцев с Кавказа, из стран Средней Азии и татар, показало совместное исследование Высшей школы экономики и Университета Эксетера.  

На фоне коронавирусной безработицы власти склонны узаконить подобную практику. Минтруд обсуждает документ, отдающий приоритет «национальным кадрам» при трудоустройстве на рабочие места, требующие высокой квалификации, сообщили «Известия».

«Славянская внешность» по-прежнему часто фигурирует среди требований к претендентам на работу (хотя формально это запрещено). В неловкую ситуацию недавно попал даже Еврейский музей и центр толерантности: субподрядчик, подбиравший персонал для кафе при музее, опубликовал в интернете объявление о поиске бармена-«славянина».

Непрестижные и низкооплачиваемые профессии – строитель, дворник, подсобный рабочий и так далее – напротив, «зарезервированы» почти исключительно для мигрантов.

«После [сатирической] телепередачи «Наша Russia» (в которой выведены карикатурные образы трудовых мигрантов – Равшана и Джамшута), родился термин “джамшутинг”. В Москве даже есть компания [по подбору персонала], ООО “Джамшутинг”. В разделе “нанять” на ее сайте можно выбрать киргизов, узбеков или таджиков (на должности грузчиков, разнорабочих и землекопов). Что это как не расизм?», — спрашивает Якимов. 

Представители этнических меньшинств, принадлежащие к среднему классу, лучше адаптируются и меньше страдают от произвола, чем «синие воротнички». Но и они тоже сталкиваются с расизмом.

«Я занимался улучшением бизнес-процессов, и руководство включило меня в “пул талантов” (тех, кого готовят на руководящие посты). Но финальный отбор я не прошел. Лишь два года спустя я узнал, что директор по персоналу сказала (при рассмотрении моей кандидатуры), что моя фамилия не подходит к должности», — рассказывает менеджер одной из крупных московских компаний Валиджон Ахмедов.  

В порядке вещей и дискриминация «неславян» при сдаче квартир. Согласно исследованию «Новой газеты», 14% объявлений владельцев недвижимости в Москве содержали пункты, касающиеся национальности. При этом оказалось, что чем дешевле жилье, тем сложнее его снять «нерусским».

«Некоторые мигранты мелируют волосы, используют светлый тональный крем, определенным образом одеваются, чтобы выглядеть [согласно представлениям собственников квартир]», — рассказывает Якимов.

По закону, жертвы дискриминации должны сами доказывать, что предвзятое отношение к ним имело место. Поэтому случаи, когда справедливость была восстановлена, исключительно редки.

Москвич азербайджанского происхождения Эмиль Аллахвердиев судился с сервисами, потворствующими подобной практике. Однако ксенофобные объявления по-прежнему можно встретить на крупных риэлторских сайтах ЦИАН или Яндекс.Недвижимость.

Отношение к чернокожим 

Елена Конте, врач с африканскими корнями, с детства сталкивается с нежелательными взглядами и некорректными вопросами.

«Постоянное ощущение, что все тебя разглядывают, подпортило мою жизнь», — говорит она.

Дальше этого дело обычно не идет, но несколько раз Елена попадала в опасные ситуации. 

«[Однажды] молодой мужчина подбежал и ударил меня ногой… Это было отвратительно. Другой неприятный случай был несколько лет назад в метро. Рядом ехала компания подростков. Один из них стал говорить [мне] гадости и требовать, чтобы я вышла из вагона… К счастью, рядом оказалась девушка, которая сказала [обидчику]: «Закрой рот. Она никуда не пойдет», и взяла меня за руку», — рассказывает Елена. О схожем опыте говорят и другие темнокожие, живущие в России.

Сторонники идеи «белого превосходства» могут рассчитывать на довольно широкую поддержку. После того, как сервис «Яндекс.Такси» уволил водителя, отказавшегося везти студента из Конго, в соцсетях развернулась кампания, призывающая к бойкоту агрегатора.

Шумиха вокруг Black Lives Matter еще больше накалила обстановку.

Приемная дочь телеведущего Ивана Урганта Эрика Куталия стала объектом расистской травли в интернете после того, как присоединилась к протестам в США вместе со своим чернокожим партнером.

Об угрозах физической расправой сообщает и темнокожая блогер Мария Магдалена из Петербурга, пишущая о расизме и сексизме.

Чем объясняется расцвет расизма?

Расизма в России намного больше, чем в США и Великобритании, считает Валиджон Ахмедов, живший во всех трех странах.

По его наблюдениям, россияне по умолчанию уважают иностранца, если это немец, англичанин или швед. Но китайцы или уроженцы Центральной Азии вызывают противоположную реакцию.

По мнению Андрея Якимова, в России распространен не столько биологический расизм, сколько расиализм —  убеждение, что существует связь между расой и уровнем культурного развития.

«Это сорт расизма, [который] имеет выраженную статусную связку: “черные» – низкоквалифицированные, низкокультурные; местные – белые, культурные, квалифицированные”. [Такой] расизм составляет вполне конвенциональную (общепринятую) часть российского общественного дискурса», — полагает эксперт.

О социальном неравенстве как одной из предпосылок расизма говорит и Александр Верховский.

«Классовые характеристики часто коррелируют с внешними различиями… Когда мелкий чиновник третирует киргизского или таджикского рабочего, он его третирует… как человека из низкого социального слоя. Это дает чувство безнаказанности, которое распространяется и на других, в том числе российских граждан [нетитульной национальности]. Предрассудок рождается из некоторой реальности, а потом ее воспроизводит», — считает он.

Подъем этнического национализма и расизма в постсоветский период – результат провала национального строительства после распада СССР, уверен Илья Матвеев.

В ситуации, когда население отчуждено от принятия большинства политических решений, люди не ощущают причастности к гражданской нации. Понятие «россиянин» кажется многим бессодержательным, проигрывая этническим самоопределениям.

Уступки русскому национализму, появившиеся в проекте поправок в конституцию в сочетании с такими спорными мерами, как отказ от обязательного изучения местных языков в школах национальных республик, лишь усугубят положение, делает вывод политолог.