В конце апреля на одной из строек в Ростове крановщик заперся в кабине и потребовал выплатить ему долг по зарплате. За несколько дней до этого забастовку провели сочинские таксисты, недовольные тарифами агрегатора. Также в течение только лишь этого месяца бастовали водители Почты России в Барнауле, работники обанкротившегося завода «Тяжстанкогидропресс» в Новосибирске, строители судоверфи «Звезда» в Приморье, а также врачи во Всеволожске, Ишимбае и на Сахалине.

Похожих ситуаций из года в год становится больше, а спровоцированный пандемией кризис только усугубил ситуацию.



Так, в 2020 году в России произошли как минимум 194 социально-трудовых конфликта (СТК), подсчитали в Центре мониторинга и анализа СТК Санкт-Петербургского гуманитарного университета профсоюзов (СПбГУП). Это наибольшее количество за девять лет наблюдений. По сравнению с предыдущим годом прирост составил 13%.



Анализ публичных акций протеста против работодателей говорит об этой же тенденции. В 2020 году было по меньшей мере 437 открытых выступлений. Это на 7,7% больше, чем годом ранее, и на треть больше, чем в 2018-м, отмечает сотрудник Социологического института РАН и руководитель проекта «Мониторинг трудовых протестов» Пётр Бизюков. Получается, что на каждый календарный день приходилось 1,2 протеста, а на каждый рабочий – почти 2.

Причины роста — не только в коронавирусном кризисе, отмечают ученые. Тренд сформировался ещё до пандемии и связан с застоем в экономике, отсутствием системных экономических реформ, пробуксовыванием «национальных проектов», отложенным влиянием повышения пенсионного возраста и увеличением НДС.



Что известно о трудовом протесте в России

Согласно докладу СПбГУП, открытые выступления работников в 2020 году охватили 77 регионов страны (из 85). Наиболее активны люди в Центральном, Приволжском и Уральском федеральных округах, наименее — в Северо-Кавказском. При этом протест смещается от мегаполисов и региональных столиц в средние и малые города.



Флагманом протеста стали медики: 37% протестов зафиксированы именно в здравоохранении. В начале пандемии они возмущались невыплатам и несправедливым распределением стимулирующих надбавок, а осенью выступали за то, чтобы расширить круг получателей этих денег. Впрочем, и до пандемии протестная активность медиков была одной из самых высоких — они были недовольны неисполнением «майских указов» и оптимизацией медучреждений.

Всего СТК зафиксированы в 38 отраслях. На втором месте после медицины —  промышленность, на третьем – транспорт. При этом протесты стали возникать даже в сферах, которые традиционно считались благополучными: в нефтедобыче и трубопроводном транспорте.



Основная причина конфликтов — невыплата заработной платы (по данным СПбГУП, на неё приходится 38,7%, по подсчетам Бирюкова — 49%). Среди других причин аналитики называют нарушения условий труда, сокращение работников, «недовольство политикой руководства» и низкую зарплату.



На крупных предприятиях конфликтов стало меньше, а вот в малом и среднем бизнесе ситуация все напряженнее. Эксперты объясняют это тем, что в пандемию государство лучше всего поддержало большие системообразующие предприятия.



Из-за антиковидных ограничений работникам сложно было организовывать протестные акции. Тем не менее они 36 раз угрожали начать забастовку и 56 раз объявляли состояние забастовки (+17% к прошлому году). Самым радикальными забастовщиками оказались таксисты. В то же время Росстат на основе данных от работодателей зафиксировал всего две забастовки (о том, как госстатистика в России искажает реальность, мы писали в марте).



Ограничения заставили работников искать другие формы выражения недовольства.  В 2020 году главной из них стали коллективные видеообращения. Их доля выросла за год с 28% до 50%, по данным «Мониторинга трудовых протестов».



Главным адресатом этих обращений стали органы госвласти, чаще всего муниципального уровня. Чиновники впервые стали значимым актором в конфликтах работников и работодателей, а вот роль профсоюзов и правоохранительных органов невелика, отмечает парадоксальность ситуации Петр Бизюков. Его коллеги из университета профсоюзов подтверждают эту тенденцию. Они подсчитали: при участии чиновников 71% конфликтов завершается полным или частичным удовлетворением требований работников, а без их участия – только 56%.



Почему проблемы не удается решить другим путем

Когда работнику не удается договориться с работодателем, он может пойти в государственную трудовую инспекцию (ГИТ). После проверки она может обязать организацию решить вопрос в пользу сотрудника, но работодатели легко отпираются от этого.

«Индивидуальный трудовой спор находится в компетенции суда, а не трудовой инспекции. Стало быть, и вопрос должен решаться индивидуально – лично между сторонами либо в судебном порядке, — объяснила Eurasianet.org управляющий партнер юридической фирмы BLS Елена Кожемякина. — Такие “накладки” в практике мы встречаем часто, и, кстати, суды обычно встают на сторону работодателей – отменяя предписание ГИТ с выводом, что дело должно решаться индивидуально – в суде».

Хотя российское трудовое законодательство призвано защищать сотрудников как слабую сторону взаимоотношений, это происходит не всегда. В том числе из-за того, что нормы постоянно меняются, и часто не проясняют, а запутывают ситуацию. Как итог — решения судов в похожих делах бывают диаметрально противоположными, по словам Комемякиной.

«Закон принят и вступил в действие, и только потом начинается выяснение – что-то не урегулировано, что-то двусмысленно, что-то отдано “на откуп” работодателям и т.д., — рассказывает она. — Достаточно несколько примеров: закон об электронной подписи, введение электронного документооборота, даже новый закон о дистанционном труде. В каждом из этих них столько пробелов и недоработок, что они создают массу поводов для новых конфликтов с сотрудниками».



Чтобы решить эту проблему, в стране стоит создать специализированный трудовой суд, который бы мог более эффективно и быстро разрешать возникающие социально-трудовые конфликты, сказал Eurasianet.org профессор кафедры менеджмента РУДН Аузби Гусов. По его словам, эта идея достаточно давно обсуждается российскими учеными и законодателями, однако пока не получила практического воплощения.

Выступать в защиту работников должны профсоюзы. Однако в России они не представляют такую силу, как на Западе: большая часть протестных акций происходит без их участия, то есть стихийно.

«Медики, таксисты, курьеры, строители могли бы провести общую акцию с одинаковыми требованиями. Однако все они протестуют изолированно, и это говорит о низком уровне институционализации системы регулирования трудовых отношений, об отсутствии либо пассивности центров, способных объединить работников разных регионов», — отмечает Петр Бизюков.

Почему напряжение будет только нарастать



Без поддержки профсоюзов, решив свою проблему в моменте, работники вовсе не исключают ее повторения через некоторое время. Как правило, речи о том, чтобы разработать какое-либо соглашение на будущее, в большей части конфликтов не идёт, отмечает Бизюков. И он, и опрошенные Eurasianet.org эксперты не ждут, что СТК станет меньше.



Во-первых, из-за падения доходов бизнесу приходится снижать издержки, в том числе сокращать штат и зарплату. Во-вторых, развивается институт самозанятых. С одной стороны, это хорошо: сотни тысяч россиян выходят из тени. Но, с другой, трудовые права самозанятого работника не получают должной защиты, поскольку взаимоотношения самозанятого работника с работодателем рассматриваются только как гражданско-правовые отношения, отмечает Аузби Гусов из РУДН.



В то же время поменяется и подход к урегулированию конфликтов. Традиции трипартизма (когда власть участвует только в разработке правил взаимодействия работников и работодателей и следит за их исполнением, не становясь непосредственным участником) уйдут в прошлое. Чиновники станут главным актором, который заберет себе все полномочия по регулированию трудовых отношений, полагает Петр Бизюков.



Это может подорвать саму основу трудового законодательства, считает Елена Кожемякина.

«Одно из главных положений Трудового кодекса РФ – выстраивание баланса интересов работодателей и сотрудников. Но последние изменения в законе все больше этот баланс перегибают в сторону работников. Огосударствление же просто сломает на корню эту часу весов и может погубить бизнес, — объясняет она. — А ведь именно он и создает рабочие места. Поэтому можно смело привести известную фразу: лучшая помощь от государства – это не мешать».