Владимир Путин объявил о повышении подоходного налога для богатых, сняв табу на пересмотр одной из самых противоречивых реформ первых лет своего президентства. Некоторые наблюдатели называют решение революционным, другие же считают его пародией на действительно необходимые меры.

Единая ставка налога на доходы физических лиц (НДФЛ) – 13%, независимо от достатка – считалась одним из самых ярких, но в то же время спорных, достижений путинской эпохи. Обсуждение альтернативных идей на правительственном уровне долгое время табуировалось. Но социальное недовольство, обострившееся вследствие пандемии, и беспокойство по поводу итогов конституционного плебисцита, видимо, заставили верхи обратиться к популярной идее перераспределения налоговой нагрузки в интересах бедных. Впрочем, по мнению некоторых экспертов, речь идет, скорее, о популистской импровизации, чем о серьезной попытке обуздать крайнее неравенство.

Неожиданный ход  

О том, что правительство обсуждает переход на прогрессивную шкалу НДФЛ, сообщил 17 июня Forbes, ссылаясь на информированные источники в госструктурах.

Пресс-служба премьера поспешила опровергнуть эти слухи, однако пресс-секретарь президента Дмитрий Песков  в тот же день подтвердил, что идея стоит на повестке дня, добавив, что вопрос намерены решить «очень-очень быстро». Меру немедленно поддержали все фракции Думы, включая «Единую Россию».

Ситуация стала сюрпризом для некоторых высших чиновников. Так, глава Центробанка Эльвира Набиуллина заявила, что регулятор не принимает участия в дискуссии и не закладывал введение прогрессивной шкалы в свои прогнозы.

Похожая несогласованность наблюдалась в высших сферах и раньше. В 2017-м тогдашний премьер Дмитрий Медведев и его зам Ольга Голодец высказали противоположные мнения о том, обсуждает ли правительство прогрессивную шкалу.

Некоторые эксперты, например, ведущий критик социальной политики правительства в Думе, справоросс Олег Шеин, до последнего считали новость «уткой», пущенной в преддверии плебисцита.

Однако 23 июня Владимир Путин обратился к нации и, среди прочего, предложил повысить ставку НДФЛ с 13 до 15% для зарабатывающих свыше 5 млн рублей в год (от 460 тыс. в месяц). Собранные таким образом 60 млрд рублей ежегодно пойдут на лечение детей с редкими и тяжелыми заболеваниями, пообещал глава государства. 

Для правительства и самого Путина инициатива выглядит поворотной. Еще в январе бывший тогда кандидатом в премьеры Михаил Мишустин отрицательно высказался о пересмотре шкалы НДФЛ, заявив, что платить НДФЛ в повышенном размере просто некому (так как в России слабо развит средний класс). В том, что правительство не будет менять принципы налогообложения, по крайней мере, до 2024 года заверял в феврале и министр финансов Антон Силуанов. Против отказа от плоской шкалы в обозримом будущем неоднократно высказывался и сам Путин.

Самая успешная из непопулярных реформ

Появление единой ставки НДФЛ считается одной из самых успешных реформ начала путинской эры.

Прогрессивная шкала действовала в РФ с 1992 по 2001 годы. В начале 1990-х люди с доходом до 200 тыс. рублей в год (около 7,8 млн в современных ценах) должны были отдавать государству 12% заработанного; до 400 тыс. (15,6 млн) – 20% с суммы превышения; до 600 тыс. (23,5 млн.) – 30%, а больше этой суммы – 40%. Минимальные доходы налогом не облагались.

Однако собрать налог государство тогда было не в состоянии: предприниматели всеми способами укрывали прибыль, а многие наемные работники предпочитали трудиться нелегально. В итоге, к моменту реформы на долю НДФЛ приходилось всего 6,5% бюджетных поступлений, тогда как в большинстве стран Запада – 20-40%.  

Плоская шкала одновременно снизила фискальное бремя на богатых, упростила налоговое администрирование и увеличила доходы бюджета. Если в 2000-м власти собрали за счет НДФЛ 174,2 млрд рублей (с.18), то уже в 2005-м вчетверо больше – 707,4 млрд. В 2010-м подоходный налог пополнил казну на 1,8 трлн рублей, а в 2019-м – на 4 трлн.

Этот эффект разные эксперты объясняют по-разному. По мнению одних, реформа позволила многим людям вывести свои доходы из тени.

«Хорошо помню, как [прогрессивное налогообложение] выглядело в 1990-е… Я работал на шести-восьми работах… В конце года я должен был собрать справки из бухгалтерий всех этих организаций и принести в налоговую инспекцию. Там… налоговый инспектор высчитывал, сколько я заработал за год. Если я заработал больше некоего минимума, то должен был доплачивать налог… В такой ситуации многие старались уходить от «белой» зарплаты и получать зарплату «серую» и «черную» (невидимую налоговикам). Когда систему отменили, стало меньше стимулов скрываться от уплаты налогов; меньше нужно налоговых инспекторов для работы с такими, как я», – вспоминает профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге, экономист Дмитрий Травин. Сейчас НДФЛ за работников перечисляют работодатели.

Олег Шеин, напротив, считает, что пополнению казны налогами способствовала не столько плоская шкала НДФЛ, сколько благоприятный экономический климат тех лет.  

«Стабилизация всегда влечет за собой обеление [доходов]. Страна оказалась буквально залита нефтяными деньгами. Стоимость бочки нефти подскочила с $10 до $100… Экономику удалось насытить деньгами и (поскольку государство выступило в качестве серьезного заказчика и гаранта стабильности) подстраховать банковский сектор», – говорит депутат.

Так или иначе, элиты имели основания гордиться реформой. Россия стала первым крупным государством, отказавшимся от прогрессивной налоговой шкалы. Успешность эксперимента способствовала его распространению в мире, считает политолог, доцент СЗИУ РАНХиГС Илья Матвеев.

Впрочем, большинство простых россиян считает нынешнюю налоговую систему несправедливой. В 2005-м так думали 65% граждан, опрошенных ВЦИОМ; в 2013-м – 56% респондентов ФОМ и столько же собеседников «Левада-центра»; в 2017-м – 55% участников исследования «Рамблер».

Законопроекты о возвращении дифференцированной ставки НДФЛ регулярно вносили оппозиционные фракции Думы, однако думское большинство блокировало инициативы.

«За» и «против» прогрессивной шкалы 

Сторонники плоской шкалы в правительственных кругах неоднократно заявляли, что контрреформа может ударить по представителям средних слоев – малым предпринимателям и квалифицированным специалистам с высокими зарплатами.

Сторонники альтернативной точки зрения возражают, что объектом усиленного налогообложения должны быть по-настоящему богатые россияне. У миллиардеров следует изъять свыше 90% доходов, как было в 40-60-е годы в США, полагает Олег Шеин.

Сторонники менее радикальных мер предлагают довести прогрессию до 25% для доходов выше 10 млн рублей в год. По подсчетам Ильи Матвеева, при такой ставке верхние 0,05% налогоплательщиков способны дать в казну 250-300 млрд рублей в год, что сравнимо с расходами на борьбу с коронавирусом.

Владимир Путин опирался на более скромные оценки Минфина, по которым 20-процентное обложение высоких доходов пополнило бы казну на 75-120 млрд рублей, «да и то не наверняка». 

Другим традиционным доводом в пользу действующей системы была опасность еще большей «теневизации» экономики после введения прогрессивной шкалы (так как налогоплательщики снова начнут укрывать доходы, а налоговой будет сложнее администрировать налог).  

Этого, в частности, опасался глава Минфина Антон Силуанов.

Владимир Путин покончил с этим аргументом, заявив, что цифровые технологии упростили работу ФНС. 

Поскольку большая часть поступлений от НДФЛ идет в бюджеты субъектов РФ, прогрессивная шкала усилит неравенство между бедными и богатыми регионами, предсказывал Максим Орешкин в бытность министром экономического развития.

«Регионы проиграют не из-за повышения подоходного налога, а из-за того, что нижняя страта [населения] с доходами ниже прожиточного минимума будет освобождена от подоходного налога. Но это решается через обычный механизм федеральных трансфертов, когда человек продолжает платить налог, но при этом получает возмещение из федерального бюджета», – возражает Шеин.

В своем выступлении Путин ничего не сказал о введении необлагаемого минимума.

Символический жест

В правительстве нет искренних поборников прогрессивного налогообложения, уверены Олег Шеин и Илья Матвеев. Вместе с тем, «токсичность» «Единой России» и падение рейтингов Путина на фоне коронокризиса требуют шагов в сторону большей социальной справедливости. В результате мы видим, скорее, символический жест, призванный улучить имидж власти накануне грядущего плебисцита, чем реальный шаг в сторону прогрессивного налогообложения, считает Матвеев.  

«Смысл прогрессивной шкалы в том, чтобы предотвратить ситуацию, когда богатые замыкаются в своей узкой группе, воспроизводящейся из поколения в поколение, а у бедных нет шансов улучшить свое положение. Это [инициатива Путина] издевательство над всеми предыдущими предложениями [о реформе налоговой системы]», – делится возмущением Матвеев.

По мнению эксперта, реальное влияние на общество оказало бы 30-процентное обложение россиян с доходами больше 10 млн рублей в год, 20-процентное – для доходов свыше 5 млн, 13-процентное для большинства граждан, и пятипроцентное для малоимущих.

Однако обсуждению подобных проектов по-прежнему препятствует классовое сознание политического и финансового топ-менеджмента, убежден Шеин.

Сумму в 60 млрд рублей, которую Кремль намерен выручить за счет повышения ставки НДФЛ для богатых, ряд комментаторов называет незначительной. По оценке известного оппозиционера Леонида Волкова, 60 млрд – это 20% бюджета Москвы, расходуемого на благоустройство. Такой же объем финансирования из бюджета получает один только пропагандистский телеканал RT.

Популистский жест Путина вряд ли будет с восторгом встречен населением, поскольку он не компенсирует непопулярных налоговых решений последних лет, таких как двухпроцентное повышение НДС или заморозка накопительной части пенсий, считает Матвеев.