Россия: ситуация с пытками остается острой
Пытки подследственных и заключенных не прекратятся, пока не будут приняты более действенные меры, считают специалисты.
Сотрудник одного из исправительных учреждений УФСИН России по Владимирской области с нагрудным видеорегистратором. Видеонаблюдение призвано решить проблему жестокого обращения с заключенными, но эксперты сомневаются в его эффективности. (Фото: УФСИН РФ)
Ситуация с пытками в России не улучшится, пока в Уголовном кодексе не появится ясный запрет на истязания заключенных и подследственных, считают правозащитники. Однако чиновники, судя по всему, не считают это проблемой и ограничиваются полумерами.
Власти издали закон, призванный воспрепятствовать пыткам по крайней мере в тюрьмах. Но, по мнению экспертов, он не сильно изменит ситуацию, поскольку сотрудники службы исполнения наказаний свято верят, что имеют право на пытки.
Законодательная база
Отдельного состава преступления «пытка» в российском законодательстве нет. С пытками обычно связывают три статьи российского Уголовного кодекса: 117 (истязания), 302 (принуждение к даче показаний) и 286 (превышение должностных полномочий). Согласно приложению к официальному докладу о выполнении РФ конвенции ООН против пыток, в 2015 году зарегистрировано 4924 случаев истязания, 3354 — превышения полномочий и всего четыре — принуждения к даче показаний. Однако верить эти цифрам нельзя, считает председатель Комитета против пыток, член Совета по правам человека при президенте РФ (СПЧ) Игорь Каляпин.
«В соответствии с определением конвенции ООН, пытки — не просто причинение страданий, а причинение страданий должностным лицом, действующим в официальном качестве. Статья "истязания" говорит о причинении страданий одним частным лицом другому и к силовикам неприменима. В статье "принуждение к даче показаний" речь идет исключительно о двух спецсубъектах: следователе и дознавателе. Однако сами они пытают редко — для этого есть оперативники [сотрудники полиции, выполняющие поручения следователей]. Уголовных дел по этой статье — исчезающе мало, она практически не работает», — говорит он.
Статистика по статье «превышение должностных полномочий» содержит четырехзначные цифры, утверждает Каляпин. По ней привлекают оперативников, сотрудников Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН), распускающих руки постовых — тех, кто чаще всего пытает. «Но эта статья не только про пытки, но и про любое превышение должностных полномочий, за исключением коррупции. В результате нет достоверных данных о том, сколько должностных лиц привлекается за незаконное насилие», — поясняет Игорь Каляпин.
Зачем пытают подследственных
По данным правозащитных организаций, наиболее распространенные виды пыток — избиение и удары током. Применяются и более изощренные истязания: изнасилования, битье по пяткам, подвешивание, лишение сна, удушение, прижигание и т. п.
«Пытки применяют не потому, что в правоохранительных органах собрались садисты, а потому, что это самый простой способ обеспечить видимость раскрытия преступления», — говорит Игорь Каляпин. Методам дознания способствует «палочная» система полицейской отчетности, ставящая премии, назначения и звания правоохранителей в зависимость от формальных статистических показателей.
«Количественные методы оценки применяются и в Европе, но у нас, перефразируя Вышинского [Андрея, прокурора СССР в 1935-1939 годах], "раскрытие" — царица эффективности. Никого не интересует, насколько граждане чувствуют себя в безопасности. Единственное, что имеет значение — количество раскрытых дел и успешная динамика. Все сотрудники правоохранительных органов понимают, что нужно дать цифры, рекордные показатели, в том числе — пытая людей», — заключает эксперт.
«В России существует уникальный институт – следствие. Это прокладка между полицейским и прокурором, которая разрывает подконтрольность низовых сотрудников МВД прокуратуре. При этом появляется возможность использовать материалы, полученные с использованием пыток. Пытают не только с целью получить признание, но и изобличающую информацию: где скрыл украденное, где закопал труп. Российские суды принимают так называемые "доказательства гнилого корня", [хотя] в мировой практике вся информация, полученная под пытками, исключается из уголовного дела. У нас изымается только сам протокол допроса, а доказательства остаются в деле. Таким образом мы получаем стимул пытать, в том числе невиновных», — отмечает директор по исследованиям Института проблем правоприменения Европейского университета Кирилл Титаев.
Вершителями судеб на местах часто становятся рядовые оперативники с извращенными представлениями о справедливости. «Вместо того чтобы тратить недели и месяцы на сбор доказательств, проведение экспертиз, можно обратиться к оперу дяде Васе, который у себя на территории знает всех плохих людей. Даже если дядя Вася не найдет настоящего убийцу, за это убийство все равно сядет какой-нибудь "достойный" клиент. Применяя пытки, дяди васи выполняют поручения следователя и, конечно, рассчитывают, что тот их в случае чего прикроет. И он, конечно, прикрывает», — говорит Игорь Каляпин.
Спецподразделение по борьбе с преступлениями сотрудников правоохранительных органов, созданное в структуре Следственного комитета России в 2012 году, насчитывает лишь 50 сотрудников в Москве, Петербурге и столицах федеральных округов. По словам Игоря Каляпина, через него проходит меньше 1% подобных дел. Большинство жалоб на пытки поступает в районные следственные комитеты, тесно связанные с местными отделами полиции. В результате уголовные дела о пытках возбуждают редко, а расследования затягиваются на годы.
Применение пыток не зависит от ведомственной принадлежности и уровня профессионализма силовиков. Молодых анархистов из Пензы и Петербурга, обвиняемых в принадлежности к радикальной группировке «Сеть», пытали сотрудники ФСБ, говорится в докладе Общественной наблюдательной комиссии Санкт-Петербурга. При этом ФСБ считается элитным ведомством, в задачи которого входят борьба с терроризмом, шпионажем, коррупцией, киберпреступлениями и охрана госграницы.
«Сейчас даже умным, грамотным сотрудникам проще и быстрее работать, применяя пытки. Если он умный и квалифицированный, то почему должен работать и продвигаться по службе в десять раз медленнее?» — полагает Игорь Каляпин.
Пытки в тюрьмах
Телесные наказания по-прежнему процветают в местах заключения, несмотря на то что 2017 году вступил в силу федеральный закон №503 , обязавший сотрудников ФСИН носить портативные видеорегистраторы (статья 28.1, пункт 3). Правда, лишь «при наличии возможности». Благодаря служебным видеозаписям, просочившимся в СМИ, удалось привлечь к ответственности сотрудников ярославской колонии №1, получивших известность благодаря избиению заключенного Евгения Макарова.
По словам члена Правозащитного совета Санкт-Петербурга Григория Михнова-Вайтенко, в колониях, где видеонаблюдение организовано хорошо, порядка действительно стало больше. Но часто тюремщики обходят ограничения. «Теоретически у сотрудников ФСИН должны быть видеорегистраторы на груди. Но они всегда могут заявить, что он разрядился, не работал, или завести заключенного в уголок, не просматривающийся видеонаблюдением, и там избить», — говорит он.
После ярославской истории ФСИН обещала оснастить все исправительные учреждения системами «тотального» видеонаблюдения. Новые видеорегистраторы будет невозможно выключить, а в их работу не смогут вмешаться сотрудники службы, пишут «Ведомости». По оценке замначальника ФСИН Анатолия Рудого, полное переоборудование исправительной системы обойдется бюджету в 16 млрд рублей, сообщает РБК.
Впрочем, нет гарантии, что вслед за новыми правилами практика кардинально изменится. «Нормы, касающиеся содержания в СИЗО или тюрьмах, в общем приемлемы. Но правоприменение совершенно не соответствует тому, что написано в законе. Руководители подобных учреждений свято уверены, что если тот или иной осужденный нарушает дисциплину или отрицательно влияет на других, они вправе применить к нему физическое или сексуальное насилие», — отмечает Михнов-Вайтенко.
Нет статьи — нет проблемы
Правозащитники предлагают дополнить статью «превышение должностных полномочий» особым пунктом, криминализующим пытку как должностное преступление. «Отдельный пункт необходим не только для того, чтобы появилась достоверная статистика и было правильно названо явление. Он нужен, чтобы Следственный комитет разработал криминалистические схемы, методички, правила расследования таких преступлений. Сейчас следователь, получив сообщение о пытках, волен делать все, что считает нужным, или не делать ничего», — отмечает Игорь Каляпин.
Однако власти, судя по всему, считают проблему пыток надуманной. Отвечая Каляпину на заседании СПЧ 11 декабря, президент РФ Владимир Путин отделался не очень ясным анекдотом.
«Знаете, все, о чем вы говорите, тема, которую вы подняли, зависит, прежде всего, от уровня правосознания, закрепившегося в обществе, — сказал Путин Каляпину, подводя итог своего рассказа. — Безусловно, для того чтобы этот уровень повышать, нужно бороться с этими явлениями, о которых вы сказали. Давайте мы внимательно посмотрим, что можно и нужно сделать дополнительно. Нужно ли специальный состав здесь вводить? У нас есть такой состав, статья 117 [«истязания»]?».
Российский лидер также указал на прочие сложности, связанные с потенциальной реализацией предложений по решению этой проблемы.
«Ответ Путина убедил меня: он считает, этой проблемы в стране нет, либо она неактуальна. Своей замечательной байкой он хотел сказать, что люди у нас считают пытки приемлемыми, а значит нет необходимости что-то предпринимать», — убежден Каляпин.