Произведения неугодных писателей всё чаще попадают в черные списки библиотек, а магазины убирают их с видных мест. Очередной закон об «ЛГБТ-пропаганде» еще больше развязывает руки государству. На этом фоне активно растет самиздат.

Как работает книжная цензура, и что будут делать издательства, писатели и читатели в сложившейся ситуации?

Неугодные авторы

Цензура чинила препятствия авторам, издателям и книготорговцам задолго до российского вторжения в Украину. Например, принятый в 2021 году закон, запрещающий отождествлять действия СССР и нацистской Германии в годы Второй мировой, а также демонстрировать нацистскую символику и портреты нацистских преступников, поставил в трудное положение издателей и продавцов исторической литературы. Норма, карающая за «пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних», сделала издание книг, в которых присутствует гомосексуальная линия, рискованным делом. А федеральный перечень экстремистских материалов регулярно пополнялся произведениями, степень опасности которых вызывает споры (например, трудами некоторых исламских богословов или Библией в переводе «Свидетелей Иеговы»).  

С началом полномасштабной войны в Украине ситуация усугубилась. Первые упоминания цензуры в отношении литераторов, выступивших против российской агрессии, появились летом, когда в популярном московском книжном магазине «Молодая гвардия» убрали с полок произведения Бориса Акунина, одного из самых востребованных российских писателей, чьи книги выходят миллионными тиражами. Вскоре после этого его имя убрали и с театральных афиш. Как сообщил Акунин в своем Telegram-канале, прокуратура «настоятельно рекомендовала» театрам сделать это — «иначе будут неприятности».

Позднее Telegram-канал Ксении Собчак сообщил, что в Московском доме книги с видных мест убирают произведения других критиков так называемой «СВО» (некоторые из них были объявлены властями иноагентами) – писателей Людмилы Улицкой, Дмитрия Быкова, Дмитрия Глуховского и Алексея Поляринова; журналистов Михаила Зыгаря, Леонида Парфёнова, Натальи Барановой, Сергея Пархоменко и Александра Невзорова; социологов Виктора Вахштайна и Екатерины Шульман; политика Владимира Кара-Мурзы, певца Андрея Макаревича и историка Евгения Понасенкова.

К концу года подобная практика приобрела законодательный характер. Согласно новым поправкам в закон об иноагентах, книги авторов, «находящихся под иностранным влиянием», должны маркироваться пометкой «18+» и продаваться в непрозрачной упаковке. Распространение таких книг теперь запрещено в организациях для детей.

Интернет-магазины (в силу возможности быстро проверить соблюдение закона) отреагировали на новое требование первыми. Многие книги теперь демонстрируются без виртуальной обложки и описания, но с предупреждением, что «материал произведен иностранным агентом». Например, в одном из крупнейших российских онлайн-книжных «Лабиринт» книги Глуховского, Зыгаря, Шульман, Невзорова, писательницы и соратницы Алексея Навального Киры Ярмыш и некоторых других авторов показаны именно таким образом. Маркетплейс Ozon помечает книги иноагентов как «товары для взрослых». Купить их можно, лишь подтвердив совершеннолетие.

Обычные книжные магазины еще не успели выработать единый подход. Некоторые из них продают «опасные» книги в прозрачной упаковке с пометкой «18+», другие заворачивают их в непрозрачную крафтовую бумагу. Некоторые торговые точки перестраховываются и упаковывают книги авторов, еще не признанных иноагентами, но выступивших с осуждением агрессии. Так, во владивостокском магазине произведения Парфенова, Улицкой и Поляринова тоже завернули в «иноагентские» обложки.

«Вся эта самодеятельность сейчас отдана на откуп магазинам. Кто посмелее, плюют на эти законы и не заворачивают книги. Но есть опасность, что любой проверяющий или бдительный гражданин настрочит донос, и магазин могут закрыть. Большая часть магазинов вынуждена выполнять эту отвратительную повинность. Как всегда, есть те, кто из генетического страха “как бы чего не вышло” убирают или заворачивают в крафт любые книги, которые на их взгляд могут кому-то показаться опасными», — комментирует ситуацию представительница одного из российских издательств Анна (имя собеседницы изменено по соображениям безопасности).

В библиотеках «неугодная литература» тоже подверглась сегрегации.

«Книги иноагентов стоят на полках отдельно от других книг, на стеллаже с маркировкой “18+”. На склады их пока никто не убирает», — говорит работник одной из московских библиотек, пожелавший сохранить анонимность.

В феврале москвичка Анастасия Бурлакова сфотографировала и опубликовала в Facebook библиотечный стоп-лист, куда, кроме книг иноагентов, якобы попали произведения западных писателей (в том числе признанных классиков) – Джорджа Оруэлла, Стивена Кинга, Джоан Роулинг, Нила Геймана и других. Неясно, является ли документ подлинным и, если да, то насколько широко распространена подобная практика.

Новый закон об «ЛГБТ-пропаганде» ударил по книжному рынку

В декабре Владимир Путин подписан закон, запрещающий пропаганду «нетрадиционных отношений и смены пола» в интернете, СМИ, книгах, кино и рекламе (раньше запрет распространялся лишь на «ЛГБТ-пропаганду» среди несовершеннолетних). В связи c этим многие магазины убрали из продажи книги, в которых присутствуют гомосексуальные персонажи или затрагиваются «спорные» темы.

«На данный момент книги на ЛГБТ-тематику в наших магазинах не продаются. Закон о запрете пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений подписан президентом и вступил в силу», — прокомментировали ситуацию в пресс-службе сети книжных магазинов «Республика».

В центре скандала оказался роман Елены Малисовой и Катерины Сильвановой «Лето в пионерском галстуке» о советском подростке, влюбленном в вожатого, и выпустившее его небольшое издательство Popcorn Books.  Против книги публично выступили «ура-патриоты» из числа культурных деятелей – писатель Захар Прилепин и кинорежиссер Никита Михалков, а также некоторые депутаты.

На фоне гомофобной истерии роман, вышедший в 2021-м году, разошелся рекордным (по статистике Российской книжной палаты) тиражом – 250 тыс. экземпляров. В итоге «Лето» заняло второе место в списке самых читаемых литературных произведений за первое полугодие 2022 года, составленном Российским книжным союзом.

В январе стало известно, что МВД по инициативе единоросса Александра Хинштейна возбудило два дела в отношении Popcorn Books: издательство обвиняют в «ЛГБТ-пропаганде» и «мелком хулиганстве». «Рассчитываю, что дело будет доведено до суда, и ''Попкорн букс'', бросившее государству открытый вызов, получит по заслугам», — заявил Хинштейн.

Авторы романа, Елена Малисова и Катерина Сильванова, были вынуждены уехать и России. В феврале Минюст признал их иноагентами. Как сказано на сайте ведомства, писательницы «пропагандировали ЛГБТ-отношения, что противоречит государственной политике по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей». 

«Издательства не очень хорошо понимают, как должен работать этот закон. Что нужно запрещать, а что можно оставить, абсолютно неясно. У нас были планы выпустить в 2022 году “52 Гц”, продолжение романа “Вдребезги”. Но поскольку там главная романтическая линия развивается между двумя парнями, книгу из продажи убрали. Дело даже не в эротике (потому что какие-то отдельные эротические сцены мы могли закрасить). Дело в самой идее, что любые “нетрадиционные” отношения — это ОК. Вот это уже не закрасить, проще весь текст выкинуть», — говорит автор романов Макс Фальк.

Размытые формулировки правил (в частности, Роскомнадзор приравнивает к «ЛГБТ-пропаганде» контент, «способствующий изменению негативного отношения к нетрадиционным сексуальным отношениям на положительное») заставили книжные сети снимать с продажи и отправлять на экспертизу литературу, которая гипотетически может попасть под ограничения. Как и в случае с книгами иноагентов, отдельные произведения стали оборачивать в непрозрачную упаковку. 

«Еще недавно мои книги были доступны как минимум в “Читай-городе”, “Киоске Попкорнов» и “Book24”, но сейчас они оттуда либо удалены, либо значатся как “нет в наличии”», — комментирует ситуацию Фальк. 

Библиотеки не отстают от магазинов по части самоцензуры. Недавно литературный обозреватель Сергей Лебеденко сообщил, что в Москве они получили списки книг, которые необходимо убрать с полок. Среди них — произведения иностранных авторов, затрагивающих ЛГБТ-тематику: Майкла Каннингема, Харуки Мураками, Стивена Фрая и других. В список попали и отечественные авторы. В частности, под неформальным запретом оказались труды советского и российского сексолога Игоря Кона, одного из первых, кто привлек внимание к проблемам ЛГБТ-людей. «Книги предписано сдать на макулатуру — то есть, в конечном итоге, сжечь», — написал Лебеденко. 

Тем временем издательства просят авторов переписать «спорные моменты». Например, электронный книжный сервис «Литрес» разослал правообладателям письма с «просьбой проверить свои произведения на предмет пропаганды ЛГБТ». В противном случае книги снимут с продажи. При этом в «Литресе» сказали, что до конца сами не понимают, по каким критериям книгу можно будет отнести к «ЛГБТ-пропаганде».

Аналогичным образом поступил и издательский сервис Ridero. «Если в тексте, на обложке, в иллюстрациях или в выходных данных содержится информация, которую можно счесть относящейся к нетрадиционным сексуальным отношениям, то книгу нужно обязательно снять с публикации», — говорится в сообщении издательства.

Цензура порождает самоцензуру

«Скорее всего, издатели и авторы будут искать возможности этот закон обойти. Мировая квир-культура, практически всю свою историю находившаяся под запретами разной степени жёсткости и жестокости, давно научилась в случае необходимости изобретать эзопов язык. В современном мире для этого уже есть термин: квир-кодинг. Авторы смогут описывать самый отвязный горячий броманс, если в нужные моменты герои будут повторять: "Ты мой лучший друг! – А ты мне как брат!". Читатели всё прекрасно поймут, а с точки зрения закона придраться будет нельзя: дружба ведь, никто никого, в шахматы играли...», — полагает писатель Макс Фальк.

Еще одну проблему закон создает для обозревателей фильмов и кино.

«Если в книге или фильме есть какой-то герой с “нетрадиционной” ориентацией, как поступить обозревателю – писать об этом или умолчать? Если напишет, то может подставить издателей, дистрибьюторов, прокатчиков, а если умолчит, то можно ли считать ли такую рецензию честной? Значит, надо переходить на язык намеков и иносказаний, многим хорошо знакомый еще с советских времен», — полагает сотрудница издательства Анна.

Непрозрачные формулировки законов и показательные дела ведут к тому, что издательства опасаются браться за потенциально проблемные проекты. «В случае с ЛГБТ-темой мы, скорее всего, откажем или будем перепроверять, чтобы не нарушать законодательство», — заявил гендиректор издательства «Эксмо».

«Непонятно, кто будет заниматься проверкой соблюдения этих изуверских законов. Депутаты, граждане? Ведь речь идет о десятках тысяч книг в год, об огромных текстах. Недовольство может вызвать одно какое-то случайное слово, которое кому-то не понравилось. Пока четких критериев «пропаганды» нет, это всё, с одной стороны, маловыполнимо, а, с другой, еще больше усложняет работу издателей, магазинов, книжных сетей. Цель законодателей вполне прозрачна: они хотят, чтобы мы сами всё вычистили своей самоцензурой», — считает Анна.

Цензура усугубляет проблемы книжного бизнеса

В дни войны книгоиздательства вынуждены реагировать на усилившуюся цензуру и, одновременно, на технические трудности — рост цен на полиграфматериалы, сложности с продвижением продукции и оплатой авторов.

Российская полиграфия сильно зависела от европейских поставок. Переход на расходные материалы из «дружественных» стран удлиняет производственный цикл и увеличивает цену на товары.

«В первые месяцы войны мы столкнулись с дефицитом или полным отсутствием привычных сортов бумаги и других полиграфматериалов западного производства. Со временем эти проблемы были решены, но, как следствие, эта вовсе не адекватная замена привела к заметному росту цен на книги. В стране, где и так огромные проблемы с чтением, удорожание книг неминуемо ведет к снижению продаж и росту пиратства», — отмечает Анна.

Подорожание (в некоторых случаях на 30-40%) и понимание того, что скоро полки магазинов могут опустеть, привели к тому, что некоторые читатели стали скупать книги про запас.

Еще одна проблема — блокировка западных соцсетей, особенно Instagram, который был главной маркетинговой площадкой для многих производителей и дистрибьюторов печатной продукции. «Потерян идеальный инструмент продвижения книг, потеряна большая лояльная аудитория читателей – это безусловный и очень печальный факт», — комментируют произошедшее в одном из российских издательств.

Из-за санкций в России осталось мало способов совершать валютные переводы. Поэтому у издательств возникают сложности с выплатой гонораров авторам.

Цензура добавляет стресса и без того задыхающемуся российскому книжному рынку, что в совокупности провоцирует читательский голод.

«Хотели наказать несогласных с войной авторов, а наказали российского читателя», — говорит Анна.

В итоге, наметившаяся ещё до войны тенденция к бурному возрождению самиздата может ещё более усилиться, а его значение для читающей публики – вырасти до советских масштабов.