В преддверии единого дня голосования – 11 сентября – внимание наблюдателей, судя по всему, приковано к референдумам на оккупированных РФ территориях Украины, которые то ли решится, то ли не решится провести Кремль.

Куда меньше интереса вызывают выборы в самой России, где в сентябре изберут губернаторов четырнадцати регионов, депутатов шести региональных парламентов, одиннадцати городских дум, а также муниципальных советов в 125-ти районах Москвы.

Ещё недавно электоральные кампании в столице и регионах сопровождались бы острыми дебатами о том, удастся ли оппозиции консолидировать протестные голоса и каких сюрпризов ждать от губернаторских выборов (чьи итоги в последние годы бывали неожиданными).

Однако сегодня многим кажется, что де-факто военное положение покончило с пережитками управляемой демократии: большинство лидеров несистемной оппозиции в тюрьме или эмигрировали, их структуры – разгромлены, легальная политическая дискуссия загнана в жесткие рамки «патриотического консенсуса», а общественное мнение, судя по опросам, послушно следует за пропагандой.

Не добавляют оптимизма и многочисленные сообщения о массовых фальсификациях.

Вдобавок многих противников режима охватило отчаяние – некоторые из них верят, что Россия, по выражению журналиста Ильи Красильщика, «провалилась как нация», а война лишила смысла и даже сделала аморальными любые разговоры о выборах.

Однако ряд независимых политиков и политологов спорят с пессимистами, настаивая на важности выборов и участия в них антивоенной оппозиции. Мы поговорили с некоторыми из них. 

Выборы as usual?

Чрезвычайное положение, в котором находится Россия после 24 февраля, если и сказалось на подготовке властей к выборам, то неявно. Глядя на избирательные кампании в регионах, может показаться, что ни войны, ни санкций не существует.

Предложение лидера справороссов Сергея Миронова отменить выборы до конца «спецоперации», чтобы «не говорить о противоречиях», услышано не было. Вместо этого Кремль, видимо, решил провести их максимально рутинно.

«Все кандидаты [на губернаторских выборах] как были, так и остаются согласованными. Проблема не с кандидатами, а с избирателями. Политизировать людей опасно, поэтому кампанию ведут тихо, практически не упоминая о спецоперации», – полагает политолог Александр Кынев.

О том, что власти намеренно «сушат явку» говорит и московский политик Александр Замятин, один из лидеров оппозиционной платформы «Выдвижение». 

«Единственное, чем мэрия активно занимается – вовлечение [административно-зависимых] людей для участия в электронном голосовании. За счет такой искусственной накачки явка может быть больше, чем пять лет назад [во время муниципальной кампании 2017 года], когда она составила 14,8%, но не больше 20%», – прогнозирует собеседник.

Скучным выборам способствует и небывало низкий уровень политической конкуренции (даже в том специфическом смысле, в котором она допущена в РФ).

Количество партий, имеющих право выдвигать кандидатов, сократилось с 75 в 2016-м до 29 сегодня. При этом девять из них не подают признаков жизни, а активность ещё 12 едва заметна, подсчитало движение избирателей «Голос».

В итоге, если десять лет назад на выборах в заксобрания тех же шести регионов, что и сейчас, было представлено 83 партсписка, то теперь лишь 48. Львиная доля из них приходится на пять думских партий, альтернативу которым лишь изредка составляют спойлеры. 

Упало и число претендентов на посты губернаторов: если в 2019-м в расчёте на один регион их было в среднем десять, то теперь – шесть. «Новые люди», малые партии и самовыдвиженцы почти не участвуют в гонке.  

Тенденция объясняется не столько снятием с выборов потенциально опасных кандидатов (по данным Общественной палаты, отказов в регистрации стало даже меньше, чем раньше), сколько растерянностью системной оппозиции, не понимающей, как бороться за протестные голоса в условиях, когда критика спецоперации и её последствий табуирована.

Но даже в таких условиях политическая стабильность, как её понимают в Кремле, всё-таки не гарантирована.

«Губернаторские выборы были и остаются управляемыми. Острой конкуренции на них нет. Но и в 2018 году, когда власть проиграла в Хакасии, Владимирской области и Хабаровском крае, они тоже были управляемыми», – напоминает Кынев.

В ситуации, когда выборы любого уровня, по сути, превращены в плебисцит о доверии системе в целом, главной интригой является вопрос о том, какую роль в них сыграет протестное голосование.

Опасные регионы

Список субъектов, готовящихся к выборам, не выглядит угрожающе с точки зрения федеральной власти. Однако есть исключения.

В депрессивной Удмуртии, которую можно отнести к промышленному «ржавому поясу» РФ, социальные и экологические проблемы могут осложнить перевыборы губернатора Александра Бречалова – «варяга», отличающегося несколько странной манерой поведения.    

Средняя зарплата в регионе (32 тыс. рублей) ниже, чем у большинства соседей, а состояние воздуха – одно из худших в стране, что делает особенно скандальными планы разместить здесь завод по сжиганию токсичных отходов. Некоторые предприятия страдают от санкций – в частности, ижевский филиал «АвтоВАЗа» свернул производство и увольняет рабочих. Всё это сказывается на популярности Бречалова, занимающего 83-е место в рейтинге глав регионов.

Второй тур возможен и на выборах в Карелии – ещё одном бедном регионе с богатыми оппозиционными традициями. Местный губернатор Артур Парфенчиков также занимает одно из последних мест в рейтинге, не отличается личным обаянием и, по мнению Кынева, имеет сильного соперника в лице опытного политика-справоросса Андрея Рогалевича.

Серьезная борьба развернулась и на выборах в парламент Северной Осетии, где сенатор-справоросс Арсен Фадзаев ведёт сильную команду, оппозиционную главе республики Сергею Меняйло. Последний настолько испортил отношения с местными элитами, что о разрыве с ним заявили даже видные  единороссы, а депутаты выражают недовольство демаршами.      

Хотя конфликт выглядит внутриэлитным, в числе соратников Фадзаева есть люди, способные привлечь протестный электорат – например, Земфира Цкаева, вдова владикавказца, замученного полицейскими в 2015 году (борьба за справедливое наказание виновных продолжается до сих пор) и Виталий Калоев, ставший народным героем после того, как в 2004-м убил швейцарского авиадиспетчера, мстя за гибель жены и детей в авиакатастрофе.

Но самое символичное противостояние развернется в Москве, где избирают полторы тысячи муниципальных депутатов.

Пять лет назад местные выборы в столице стали крупным политическим событием, несмотря на ничтожность полномочий мундепов. Сотни независимых от мэрии общественников и политических активистов (опиравшихся скорее на самоорганизацию, чем деньги и связи) нанесли чувствительный удар по позициям «Единой России», что стало первой победой демократического движения после крымской реакции.

От исхода нынешних выборов зависит ответ на вопрос – удалось ли Кремлю сломать хребет низовому протестному движению в столице.

Противники войны на выборах 

Последние полгода стали тяжелым испытанием для независимых мундепов: часть из них оказалась в тюрьме за антивоенные высказывания (один из них – Алексей Горинов – получил семь лет за «фейки об армии», другому, известному либеральному политику Илье Яшину, грозит десять), другие эмигрировали.

Война и репрессии сказались на численности независимых кандидатов в мундепы. Если в прошлые выборы по всей Москве их было около 1000, то сегодня – около 200, из которых зарегистрировали 100-150, говорит Александр Замятин.

Меньше стало и площадок, помогающих самовыдвиженцам преодолевать бюрократические барьеры, собирать пожертвования и вести эффективные кампании. Один из изобретателей «политического Uber-а», политик Максим Кац, уехал из России, а поднять упавшее знамя осмелились немногие.

Платформа «Выдвижение» ведёт на выборы 99 независимых кандидатов. Её ядро составили волонтеры штаба демократического социалиста Михаила Лобанова, прославившегося яркой кампанией на прошлогодних выборах в Думу (когда беспартийный математик из МГУ, баллотировавшийся от КПРФ, набрал 32% голосов, а его главный конкурент – телепропагандист Евгений Попов – 35%, по мнению многих, за счет фальсификаций).

«Наша платформа – не идеологический фильтр. Среди нас есть и левые, и либералы, и неопределившиеся. Главное – кандидаты не должны сотрудничать с властью и идти в кильватере той губительной политики, которую проводит Кремль в последние годы и, особенно, в последние полгода», – говорит Лобанов, осторожно подбирая формулировки.

Чтобы дойти до финишной прямой, независимым кандидатам приходится преодолевать сложную полосу препятствий. Сам Лобанов недавно отбыл двухнедельный арест за посты в интернете, критикующие спецоперацию и, по мнению суда, «разжигающие классовую ненависть».

Первым барьером на пути к выборам является то, что ещё вчера считалось трамплином – партии системной оппозиции и, в первую очередь, самая влиятельная из них – коммунистическая.

«КПРФ аккумулировала самые разные голоса. За неё голосовали как за самую сильную оппозиционную партию. В условиях, когда баллотироваться больше не от кого, к ней присоединялись гражданские активисты и даже некоторые либералы. Они приносили КПРФ бонус за счет протестных настроений. Но сейчас многие из них – против спецоперации. В итоге сама партия снимает кандидатов, сама их исключает», – объясняет Александр Кынев.

«Когда началась спецоперация, верхушка партии молниеносно встала на позиции Кремля, не спрашивая мнения членов. Это породило сильное напряжение: целые региональные комсомольские организации и районные партийные отделения, депутаты регионального уровня, выступили с антивоенными заявлениями. Агенты влияния АП внутри партии видят, что эти выборы – в том числе, по теме спецоперации, и пытаются купировать риски. Спущена установка – ухудшать собственные результаты на выборах в Москве. Поэтому мы видим отказ от взаимодействия с районными активистами и политиками, с которыми КПРФ традиционно сотрудничала», – утверждает Лобанов, близкий к левому крылу компартии. 

Тем не менее добиться полной «стерильности» КПРФ властям вряд ли удастся благодаря её размерам и значительной автономии местных и региональных отделений, считает политик. Очевидно, поэтому некоторые коммунисты сталкиваются с таким же жестким прессингом, как и независимые кандидаты. 

Второй линией обороны мэрии стали аресты наиболее заметных оппозиционеров с последующим отлучением от выборов. Самыми распространенными поводами для них стали «причастность к деятельности экстремистских организаций» (которыми власти считают проекты Алексея Навального) и «демонстрация экстремистской символики». Так, популярного мундепа Сергея Цукасова отстранили от выборов и  посадили на пятнадцать суток за старые посты об «Умном голосовании». Тот же предлог использовали против Александра Замятина и многих других активистов.    

В ход идут и традиционные придирки избиркомов к подписям, а также судебные иски административных кандидатов (тоже в основном касающиеся соблюдения формальностей). Так, одна из претензий к выступающей против точечной застройки активистке Гулнаре Решетиной состояла в том, что в некоторых публикациях и бумагах она фигурировала как ГулЬнара. 

В итоге до выборов доходят в основном новички, тогда как опытных оппозиционеров власти отсеивают, отмечает Замятин. Большую часть кандидатов от «Выдвижения», действительно, составляют молодые москвичи и москвички, среди которых много студентов.  

Но с главной проблемой независимые кандидаты столкнутся в сентябре, когда против них будет работать дистанционное электронное голосование (ДЭГ), по мнению ряда наблюдателей, ставшее главным инструментом фальсификаций на думских выборах в Москве. Однако диссиденты не теряют веры в успех.

«Преувеличение – думать, что у власти в кармане лежит сколько надо голосов, и нужно просто кнопочку нажать. Фальсификационный потенциал ДЭГ – конечен. Он зависит от администрирования процесса, а его будет сложно администрировать. На этих выборах голосование проходит в 125-ти муниципальных образованиях, в каждом из которых по десять, двадцать, тридцать участков (в общей сложности их 3,6 тыс. – Eurasianet.org). Это двести пятьдесят-триста [избирательных] округов, а не пятнадцать, как было на выборах в Думу. Нужно постараться, чтобы в каждом из них нарисовать результат», – уверен политик.

Есть ли будущее у независимой политики?

Московские оппозиционеры противостоят не только уловкам и преследованиям властей, но и депрессии, в которую погрузилась значительная часть их электората.

«Я сегодня поговорила с несколькими умными людьми… Они все уже не живут в России… Им кажется мелким и бессмысленным идти на выборы… неэтичным и несвоевременным помогать людям в их социальных проблемах, нелепым и смешным объединяться и проявлять солидарность… Они предлагают ждать, когда повернется историческое колесо. Как будто оно вертится само», – делится горькими наблюдениями бывший мундеп Юлия Галямина.

Однако каждодневное общение с жителями убеждает кандидатов и волонтеров в том, что поддержка населением войны не столь тотальна, как убеждают официальные опросы и верят сторонники идеи о «провалившейся нации».  

«Я несколько недель каждый будний день хожу в поквартирный обход. За это время мне попалось лишь два-три человека, выразивших агрессивную пропутинскую и провоенную позицию. А ведь я говорил с сотнями людей! Гораздо чаще я встречал тех, кто осторожно узнавал, не против ли я войны, чтобы понять, что я с ними солидарен», – рассказывает Александр Замятин.

Хотя активисты вынуждены пользоваться эзоповым языком, высказываясь о войне в интернете, говорить с соседями по району можно намного свободнее.

«Называть войну войной в живом общении: во дворе или подъезде, никто не запретит. Общаясь с людьми, я называю войну войной, и люди её так называют», – подчеркивает мундеп.

Представления о том, что российское гражданское общество раздавлено, а контроль Кремля над общественным мнением тотален, сильно преувеличены, полагает Михаил Лобанов. «Нам удалось навязать властям борьбу на этих выборах. Тот факт, что они вынуждены прибегать к репрессиям, говорит о том, что даже там понимают: цифры поддержки Путина, правительства, “Единой России” в значительной степени рисованные», – говорит он.

Непосредственный результат этой борьбы, скорее всего, будет не слишком опасным для властей, учитывая фальсификации, малочисленность независимых кандидатов, работающий против них админресурс и пессимизм избирателей. Однако, как думают в «Выдвижении», эффект от участия в выборах не сводится к количеству выигранных мандатов.

«Наша стратегия заключается в том, что нет лучшей школы самоорганизации, чем избирательные кампании. Каждая такая кампания – момент, когда местный лидер наращивает свой охват, поддержку и приобретает новых сторонников. В обозримой перспективе в российской политической истории возникнут развилки – между опрокидыванием в жестокий авторитаризм и радикальными демократическими реформами. В таких развилках наличие сотен местных лидеров сыграет важную роль. Их нужны десятки тысяч, но, если мы можем дать сто, мы должны дать сто», – убежден Замятин.