Социальное недовольство, получившее импульс в связи с непопулярной пенсионной реформой, не затухало и в 2019 году. Основными катализаторами общественного брожения были выборы, репрессии и экологические проблемы.

В последние годы, по наблюдению экспертов, стираются различия между социальными и политическими протестами. Люди начинают объединяться друг с другом, несмотря на то что у них разные требования.

Число протестов

Центр социально-трудовых прав (ЦСТП) зафиксировал в январе-сентябре 2019 года 1,4 тыс. протестных выступлений, включая митинги, пикеты, забастовки, голодовки, сходы, флэшмобы, демонстративные массовые увольнения и так далее.

Число протестов несколько снизилось по сравнению с итогами трех кварталов прошлого года, когда ЦСТП насчитал почти 1,8 тыс. акций. Это может быть связано с реакцией властей: в 2017-2018 годах в отношении протестующих было заведено около 10 тыс дел.

Между тем, хотя карательные меры, возможно, несколько поубавили пыл (или возможности) демонстрантов, их эффект оказался ограниченным: количество акций в 2019 году несколько упало по сравнению с 2018-м, но оно по-прежнему значительно выше уровня предыдущих лет. К концу третьего квартала 2017 года схожий по методологии мониторинг Центра экономических и политических реформ (ЦЭПР) зафиксировал 1,1 тыс. протестов, а за тот же период 2016-го – только около 700.

Это согласуется с выводами экспертов о том, что после спада протестной активности в середине десятилетия в оппозиционную политику пришло новое поколение активистов, а экономический кризис и сокращение социальных расходов усилили недовольство бедных слоев населения.

«[Новый период] политизации, который мы переживаем с 2017 года, во многом связан с традицией "болотного движения" [массовые протесты в 2011-2013 годах]. Но мы видим и новые черты, связанные с более массовым распространением недовольства. Протест носит отчетливо социальный характер», — считает историк и политический аналитик Илья Будрайтскис.

Уровень протестной активности

Ноябрьский опрос «Левада-центра» показал небольшое снижение числа россиян, считающих возможными протесты с социальными и политическими требованиями и готовых принимать в них участие.

Если в ноябре 2018 года социальных и политических выступлений ожидали 37% и 30% опрошенных соответственно, то год спустя — 30% и 29%. При этом два года назад в возможность протестов верили только 23% и 19% респондентов.

О готовности участвовать в протестах против снижения уровня жизни и политического режима заявляют 25% и 19% граждан соответственно против 30% и 22% в 2018-м, и всего 13% и 8% в 2017-м.

В то же время, по данным другого опроса «Левада-центра», 72% граждан убеждены, что интересы власти и общества «не совпадают» или «скорее, не совпадают».

Некоторый спад протестной активности ситуативен. В целом же социальное и политическое недовольство растет и будет только усиливаться, полагает Будрайтскис.

«Протестные настроения не могут все время оставаться в точке высокого напряжения. Если они не находят выхода в виде уступок правительства или побед оппозиции, наступает время разочарования, которое вовсе не означает, что протестные настроения исчезли», — говорит эксперт.

Массовость протестов

Оценить массовость протестов сложнее, чем их количество. Власти, организаторы и наблюдатели, как правило, называют цифры, которые не сходятся друг с другом.

Например, в августе, по данным МВД, в поддержку оппозиционных кандидатов на выборах в Мосгордуму вышло 20 тыс. человек, а по подсчетам волонтерского проекта «Белый счетчик» — почти 50 тыс., писал РБК.

С 1 октября 2017 по 1 октября 2018 года в составе всех прошедших акций 6,1% имели численность более 1 тыс. человек, следует из данных ЦЭРП. По статистике ЦСТП, во втором квартале 2019 года доля таких акций составляла 11,6% (данных за другие кварталы 2019 года центр не приводит).

«С одной стороны, [в июне-сентябре] были очень массовые политические акции [такие как митинги за допуск оппозиционеров к выборам в Мосгордуму], с другой — [была] велика доля индивидуальных политических протестов, таких как одиночные пикеты. В прошлом году было больше акций, если и не очень массовых, то и не одиночных», — отмечает автор мониторинга ЦСТП, завкафедрой методологии науки Пензенского госуниверситета Анна Очкина.

Напряженность протестов растет

Протестное движение развивается, несмотря на репрессии и ужесточение законодательства о митингах. В 2018 году уличные мероприятия фактически запретили в городах, принимавших Чемпионат мира по футболу, писал «Коммерсантъ». Тогда же ввели крупные штрафы за «вовлечение несовершеннолетних» в несанкционированные акции.

Чиновники регулярно используют формальные предлоги, чтобы не допустить проведения акций с критикой властей, а силовики жестко пресекают попытки проведения акций, пишет правозащитный медиа-проект «ОВД-инфо».

Тем не менее активисты часто идут на риск, проводя сходы, «прогулки», флэшмобы, пикетные очереди и другие акции на грани или за гранью легальности.    

Судить о реакции властей на протесты можно по частоте применения административных статей 20.2 и 20.2.2 КоАП (нарушение порядка проведения публичного мероприятия и организация несанкционированного собрания в общественном месте).

Против манифестантов используют и другие нормы, например, статью 19.3 (неповиновение распоряжению сотрудника полиции), однако статью 20.2 используют чаще всего.

В сравнительно «малопротестные» 2015 и 2016 годы, по данным Верховного суда, количество таких дел не превышало 1,5 тыс. в год. В 2017-м, когда прошли массовые антикоррупционные выступления сторонников Алексея Навального, число подобных процессов выросло до 5,2 тыс., что близко к показателям 2012 года, ставшего высшей точкой противостояния непарламентской оппозиции и власти.

В 2018-м численность судимых по этой статье немного сократилась, составив 4,5 тыс. В первой половине 2019-го зафиксировано 1,6 тыc. дел о нарушениях на митингах, что почти вдвое меньше, чем за первое полугодие 2017-го, но больше, чем за весь 2016 год.

Однако самые громкие протестные выступления, такие как предвыборные протесты в Москве, пришлись на второе полугодие, итоги которого еще не подведены.

По данным «ОВД-инфо», на несанкционированной протестной акции 27 июля задержали 1373 человека, что, по оценкам издания «Фонтанка.ру», стало абсолютным рекордом. Также 4 августа в отделы полиции забрали тысячу манифестантов.

Таким образом, противостояние между властью и протестующими в 2019 году может оказаться даже более напряженным, чем в предшествующие годы. 

Что вывело граждан на улицы

По данным ЦСТП, в первом квартале 2019 года доминировали социальные протесты, на которые пришлось 157 из 429 акций. Наибольшее количество выступлений (43%) спровоцировал рост тарифов на вывоз отходов в связи с так называемой мусорной реформой.

Во втором и третьем кварталах на первый план вышли антирепрессивные и политические требования. В основном это были выступления в защиту журналиста издания «Медуза» Ивана Голунова, арестованного в июне по обвинению в сбыте наркотиков, а позднее освобожденного за отсутствием доказательств, и протесты, связанные с единым днем голосования 8 сентября.

Самая острая борьба развернулась накануне выборов в столице, где власти отказали в регистрации многим кандидатам от оппозиции. На согласованные и несогласованные акции под лозунгом «Допускай!» выходили десятки тысяч человек.

Хотя требования протестующих не были выполнены, по итогам выборов провластные кандидаты получили лишь 55% мест в Мосгордуме против 83% в 2014-м.

Представители КПРФ, «Справедливой России» и «Яблока» увеличили представительство, как считают некоторые наблюдатели, благодаря тактике «умного голосования», рекомендованной Алексеем Навальным.

Большой резонанс вызвало противостояние в поморском Шиесе, где местные жители и добровольцы из других регионов сопротивляются строительству крупнейшего на Северо-Западе мусорного полигона.

Несмотря на репрессии в этом районе и отказ Верховного суда в проведении референдума о строительстве полигона, протесты не ослабевают. Декабрьский митинг в Котласе (в 200 км от Шиеса) собрал, по данным организаторов, более 10 тыс. человек (по данным властей — 970), пишет «Новая газета». Примеру Шиеса могут последовать противники строительства мусоросжигательного завода в Татарстане, разбившие палаточный лагерь на стройплощадке.

По мнению Анны Очкиной, политические акции лета 2019 года незаслуженно заслонили от внимания публики трудовые протесты.

«Мне бы не хотелось, чтобы они [трудовые конфликты] потерялись. Это продуктивный, а не расшатывающий протест», — считает эксперт.

Наиболее заметными из них были межрегиональные протесты медиков, координируемые профсоюзами «Действие» и «Альянс врачей». Итальянские забастовки прошли в Пензе, Окуловке, Петрозаводске, Перми, Орле. Иногда акции принимали форму массовых увольнений.

По словам Очкиной, действия медиков (а также бастовавших в июле казанских крановщиков) отражают рост осознанности требований, выдвигаемых работниками.

По наблюдениям ЦСТП, самой главной причиной забастовок и других трудовых конфликтов в России последних лет была невыплата зарплат. В 2019 году появились признаки появления новых осмысленных требований.

«Они [медики и крановщики] говорят не только о низкой зарплате, но и о высокой [трудовой] нагрузке, организации труда, изношенности [материально-технической] базы, то есть ставят принципиальные вопросы», — отмечает исследовательница.

Профессиональную солидарность в 2019 году проявляли и коллеги арестованных по политическим мотивам журналистов, артистов и студентов.

По мнению Ильи Будрайтскиса, важной тенденцией последних трех лет является стирание различий между политическими и социальными протестами. Если раньше участники социальных движений часто проявляли аполитичность, а политактивисты — безразличие к социальной повестке, то начиная с 2017 года между ними обнаруживается все более отчетливая связь, говорит он.

Каждый из поводов к протесту объединяет разные уровни недовольства, полагает историк. Протесты по поводу московских выборов были связаны не только с общедемократическими требованиями, но и с местной, районной самоорганизацией. Многие активисты, принимавшие участие в кампаниях, связанных с реновацией или защитой парков и скверов, нашли точки соприкосновения.

«Даже если посмотреть на состав обвиняемых по так называемому «московскому делу», мы увидим пеструю социальную композицию. Среди них есть студенты привилегированных и непривилегированных вузов, мелкие предприниматели и рабочие», — отмечает Будрайтскис.