Skip to main content

Eurasianet

Main Menu

  • Регионы
  • Темы
  • Прочее
  • О нас
  • Поиск
  • Pассылка
  • English
X

Кавказ

Азербайджан
Армения
Грузия

Центральная Азия

Казахстан
Кыргызстан
Таджикистан
Туркменистан
Узбекистан

Другие регионы

Афганистан
Венесуэла
Евросоюз
Иран
Китай
Монголия
Пакистан
Сирия
США
Турция
Южная Корея

Зоны конфликтов

Абхазия
Нагорный Карабах
Южная Осетия

Восточная Европа

Беларусь
Молдова
Прибалтика
Россия
Украина
X

Политика

Внешняя политика
Выборы
Права человека

Экономика

Бизнес
Инновации и технологии
Россия: Успешные новаторы

Общество

Академические свободы
Культура и искусство
Мнения

Безопасность

Спорные границы
X

Фотоэссе

Блоги

X
Использование ключевых слов повысит точность поиска.
Восточная Европа, Россия

Россия: что реально получают от государства ветераны войны?

Война в Украине породит сотни тысяч нуждающихся в помощи ветеранов. Что ждет их по возвращении домой? Разбираемся на опыте вернувшихся с прежних войн – в Афганистане и Чечне.

Feb 13, 2023
Эвакуация раненых во время войны в Чечне. (Фото: Минобороны РФ) Эвакуация раненых во время войны в Чечне. (Фото: Минобороны РФ)

По закону привилегии и льготы положены трем категориям ветеранов: Великой Отечественной войны, труда и боевых действий (то есть военных операций, которые СССР и РФ вели после 1945 года). 

Последними крупными войнами, существенно повлиявшими на число ветеранов, стали афганская (на которую отправили около 620 тыс. советских военных и гражданских служащих) и две чеченские (в которых, по приблизительным подсчетам, участвовало 600 тыс.).

Как государство отблагодарило тех, кто проливал за него кровь или жертвовал психическим здоровьем? С какими проблемами сталкиваются ветераны «горячих точек», и насколько искренним является их официальный культ?

Наедине с кошмарами из прошлого

Любая война — крайне травмирующий опыт. Чтобы минимизировать его последствия, большинству комбатантов требуется полная реабилитация и помощь в социализации.

В России первые упоминания о психических травмах у военных появились в начале XX века, в период русско-японской войны. Тогда же врачи впервые заговорили о том, психотравмы — это заболевание, а эмоционально пострадавших следует причислять к раненым. В 1990-е в обиход вошли выражения: «афганский» и «чеченский» синдром, характеризующие ситуацию, когда ветеранам с искалеченной психикой трудно приспособиться к мирной жизни, из-за чего они нередко пьют, употребляют наркотики и приобщаются к криминалу.

Однако феномен ПТСР (посттравматического стрессового расстройства), получивший широкую известность после войны США во Вьетнаме, практически не повлиял ни на советскую, ни на российскую систему здравоохранения. Централизованной программы по выявлению и лечению ПТСР у российских военных не было и нет.

Между тем многочисленные исследования ПТСР, проведенные в США, доказали: психологическая реабилитация необходима всем, кто вернулся из горячих точек.

Ни о какой реабилитации после войны речи не шло; более того – о ней мало кто просил, – рассказывают ветераны Афганистана и Чечни, опрошенные Eurasianet.org.

«Мне на 10 рублей чеков выдали, печать поставили и всё – под зад коленом из Афганистана. Что до установления психического состояния, то … ничего подобного не было, и я не испытывал [в этом потребности]», — рассказывает Александр (имя изменено по соображениям безопасности), оказавшийся в «Афгане», будучи двадцатилетним призывником.

Однако, по его же словам, вскоре по возвращении с войны он начал пить и страдать от ночных кошмаров.

«Запои, да. И довольно продолжительные. А у кого их не было? Это нормальная защитная реакция организма. Тогда казалось, что это снимало [боль]… Хотя орешь по ночам до сих пор. Меньше, но орешь», — описывает свое состояние собеседник Eurasianet.org.

Большинство ветеранов вспоминают о стойком убеждении, что психиатры нужны только «психам». По-видимому, оно выросло из мужской гендерной социализации, предписывающей мальчикам быть «сильными» и подавлять эмоции, а также широко распространенного недоверия к психиатрии, и стигматизации людей с психическими расстройствами.

Само понятие «реабилитация» ассоциировалось у некоторых ветеранов с чем-то постыдным.

«Слово “реабилитация” было маленько ругательным в те времена: “Чего реабилитировать-то? У меня с головой нормально все. Я что, бандит какой-то? Самоубийца? … Взрослые парни, с катушек не слетели” ... Но потом понимаешь, что не нормально у всех всё было. Многие пили, психика менялась», — рассказывает Николай Матюхов, ветеран-афганец, руководитель общественной организации «Боевое братство» по Томской области.

Вернувшись с фронта, Николай продолжил службу в армии. Психологических трудностей он, по его словам, не испытывал, однако привыкнуть к мирной жизни было труднее, чем казалось в начале.

«[На войне] ты попадаешь в другой мир, где ты либо выжить должен, либо кого-то уничтожить. К этому привыкаешь, а потом тебя … назад возвращают. Идешь по улице и обалдеваешь… Потому что дети маленькие ходят… Дико, понимаешь? Потом от этого отходишь. И я от Афгана отдыхал. А затем год прошел, и мне обратно захотелось», — вспоминает он.

Похожие истории рассказывают и ветераны чеченских войн.

«Никто [нам] не предлагал обследоваться. Офицеру перед дембелем было проще – он мог это сам сделать, изъявив желание. Солдат этого сделать не мог. Только если ему предъявляли такое требование. А происходило это при устройстве на службу в армию», — говорит Константин (имя изменено по соображениям безопасности), ветеран Чечни.

Психиатрическое освидетельствование в армии действительно происходит только перед началом и во время службы. Однако, по мнению врача-психиатра Виктора Лебедева, военная психиатрия порой работает не как институт помощи военным, а как способ отфильтровать неугодных.

«В армии главное – чтобы никто не косячил. Поэтому чаще всего задача военных психиатров – выбраковать тех, кто может создать проблемы. Если есть солдат или офицер, создающий проблемы своим поведением или у него действительно есть психиатрический диагноз, то проще всего привлечь к этому военных психиатров, и они его комиссуют», — рассказывает эксперт.

Будучи предоставлены сами себе, некоторые ветераны справились с травмирующим опытом и продолжили обычную жизнь. Но так случается не всегда. Так, “афганец” Александр говорит, что алкоголь и наркотики свели в могилу многих его сослуживцев.

Большинство ветеранов или их родственников, с которыми мы связались, не захотели детально обсуждать свой опыт послевоенной реабилитации.

«Это больная тема, и мы ее никогда добровольно не затрагиваем. Прошло много лет, а адаптация еще идет. Надо жен спрашивать, а не мужчин. Редко какой мужчина покажет свою слабость», — сказала нам жена одного из ветеранов.

Права ветеранов на бумаге и на деле

Многие из тех, кто воевал в Афганистане или Чечне, попадали на фронт в рамках срочной службы и возвращались домой практически без денег (так как зарплата срочников была мизерной).

Звание ветерана помогало поступить в вуз без конкурса, подразумевало получение небольших ежемесячных выплат, давало ряд льгот, вроде бесплатного проезда в общественном транспорте, скидку на оплату услуг ЖКХ и некоторые другие привилегии, изложенные в законе «О ветеранах». Однако они не спасали ветеранов от бедности и безработицы.

«Наша страна — великое государство, которое придумало законы, чтобы нас культурно обмануть», — комментирует закон «О ветеранах» Борис (имя изменено по соображениям безопасности), призывник на первой чеченской войне.

После полутора лет службы он вернулся в родную деревню в Алтайском крае и столкнулся с суровыми реалиями постсоветской глубинки. 

«Там был завод — единственное место, где можно было работать. Но он разваливался, а колхозов и совхозов уже не существовало. Было еще отделение полиции, но там очередь на работу была 58 человек на место», — вспоминает собеседник.

Безработица заставила Бориса вернуться в военкомат, чтобы вновь попроситься на фронт. Ему повезло – в тот момент внутренние войска набирали сотрудников для охраны заключенных в Кемеровской области, и ветеран отправился туда.

Участнику боевых действий бывает трудно найти работу не только из-за нехватки рабочих мест. Одна из причин отказов — психологические травмы, которые (в реальности или в представлении работодателей) делают его недостаточно дисциплинированным и продуктивным. Стереотипы о том, что бывшие военные обладают неподходящими практическими и коммуникативными навыками для большинства видов деятельности, широко распространены, и государство никак с ними не борется.

«Уходил я [из армии] в 1994 году. Вернулся [на “гражданку”], а тут дефолты… В итоге ни работы, ни копейки [денег]. Адаптация, как у всех: алкоголь, драки. Один раз даже посадили на четыре месяца за драку», — рассказывает Иван (имя изменено по соображениям безопасности), служивший по призыву в Чечне и позднее ставший трактористом.

Гарантии, с которыми ветераны испытывают больше всего проблем – право на льготное жилье и отдых в санаториях. Большинство военных отправлялись на фронт с уверенностью, что по возвращении их будет ждать квартира или земельный участок, и для многих это было стимулом воевать.

Закон действительно предусматривает выделение жилья для ветеранов, но претендовать на него могут лишь те из них, кто признан нуждающимся в улучшении жилищных условий (то есть, кому совершенно негде жить или чья жилплощадь составляет менее восемнадцати квадратных метров). Юридическая неграмотность ветеранов — еще одна проблема, на которую власти закрывают глаза.

Право на бесплатный ежегодный отдых в санатории по медицинским показаниям прописано в законе более ясно. Однако желающих поехать туда всегда больше, чем путевок, которое государство выделяет на регион. По словам собеседников Eurasianet.org, получить направление им удается примерно раз в три-четыре года.

Бывают ситуации, когда предложенная ветерану путевка покрывает лишь часть лечения, и, чтобы получить полный курс, необходимо доплатить.

Из-за подобных трудностей многие ветераны устают бороться с системой и отказываются от пакета социальных услуг, включающего бесплатный проезд, путевки и льготные лекарства. Отказ добавляет к ежемесячной ветеранской выплате (на момент написания статьи это 3,4 тыс. рублей) дополнительные 1,2 тыс.

Непросто дело обстоит и с льготным протезированием. Ветеран имеет право на бесплатные протезы, костыли, трости, специальную обувь, стельки и тому подобное. Однако, чтобы получить необходимое, ветеран должен встать в очередь. Ожидание может длиться не один месяц, а то и годы. Благотворительные фонды, в которые обращаются ветераны, не всегда могут оказать им помощь, потому что качественное протезирование стоит сотни тысяч рублей.

Последствия войны – индивидуальны для каждого из её участников. Одни возвращаются невредимыми и способны пережить травмирующий опыт относительно легко, другим нужна серьезная поддержка и специальные программы по адаптации. Некоторым ветеранам, с которыми мы поговорили, удалось найти себя в мирной жизни благодаря новым увлечениям, науке, литературе или спорту. Но хэппи-энд в историях ветеранов встречается нечасто. Многие из них продолжают бороться с депрессией, зависимостями и нищетой без достаточной поддержки со стороны государства.

Подписывайтесь на бесплатную еженедельную рассылку Eurasianet (на английском языке).
 

Другие материалы по теме

Казахстан готов усилить проверку реэкспортируемых в Россию товаров
Российское общество охватывает полномасштабный кризис
Россия: «защита русского» или дискриминация остальных российских языков?

Самое читаемое

Туркменистан: долгая дорога к Авазе
Ахал-Теке
Казахстан готов усилить проверку реэкспортируемых в Россию товаров
Джоанна Лиллис
Казахстан: правящая партия доминирует в одномандатных округах (и в целом в Мажилисе)
Алмаз Куменов

Eurasianet

  • О нас
  • Команда
  • Вакансии
  • Перепечатка
  • Поправки
  • Контакты
Eurasianet © 2023