Данный материал публикуется Центром независимых социальных исследований на сайте Eurasianet.org в рамках информационного сотрудничества. Представленные в тексте мнения, оценки и выводы могут не совпадать с позицией редакции Eurasianet.org.

Никулинская межрайонная прокуратура Москвы решила проверить, как исполняет законы Российская академия народного хозяйства и государственной службы при президенте РФ (РАНХиГС). Прокуратура требует предоставить огромное количество информации о сотрудниках вуза и студентах – и прежде всего об их предполагаемой оппозиционной деятельности, участии в демонстрациях, активном общении с «нежелательными организациями».

Академическое сообщество в шоке. Прокуратура становится активным инструментом вмешательства государства в автономию университета.

О роли правоохранителей в образовании

Россия обладает специфической конструкцией прокуратуры. В частности, одной из ее функций, согласно закону о прокуратуре, является «надзор за исполнением законодательства». Часто прокуроры широко понимают эту миссию, включая в нее «сбор информации», что выходит за рамки предписанного законом.

По закону вузы обязаны отвечать на любой прокурорский запрос, а в случае несогласия – оспаривать в суде. На это многие ректоры не решаются.

Обычная практика в таких случаях – отписки, создаваемые путем массовой рассылки запросов по подразделениям.

Иногда запросы настолько серьезно противоречат закону, что ректоры публично высказывались о невозможности их исполнения.

Неудачные попытки

Впрочем, первую похожую попытку предприняла не прокуратура.

Высшая школа экономики

В 2009 году в письме ректору Высшей школы экономики Ярославу Кузьминову замначальника ГУВД Москвы генерал-майор Александр Иванов высказал пожелание разобраться со студентами, задержанными во время демонстраций в декабре 2008 года. В частности, генерал предложил ректору «…рассмотреть вопрос об устранении обстоятельств, способствующих совершению правонарушений, и целесообразности дальнейшего обучения указанных лиц».

Ректор НИУ-ВШЭ отреагировал тогда довольно резко и заявил, что такие требования «неприемлемы». Правда, задержанных студентов попросили, тем не менее, написать объяснительные.

Санкт-Петербургский университет

Год спустя, в 2010-м, уже в Санкт-Петербурге прокуратуры Василеостровского и Центрального районов потребовали от студентов СПбГУ родом с Северного Кавказа в письменном виде дать сведения о наличии родственных связей с уголовниками, террористами и членами незаконных вооруженных формирований. При этом студентов хотели обязать указывать не только имена и фамилии родственников, но даже наличие у тех автомобилей. Если студент не сдал такую анкету, ему угрожали отказом в регистрации в студенческом общежитии.

После разбирательств прокуратура заявила о «технической ошибке» и отозвала требование.

Списки «неблагонадежных студентов»

В 2011-м, на волне политических протестов в стране у ряда вузов – как московских, так и петербургских – прокуроры потребовали предоставить списки «неблагонадежных студентов». Ректор СПбГУ Николай Кропачев официально заявил, что университет «…заниматься этим не должен и не будет». Тем не менее некоторые подразделения немедленно получили предложение собрать такую информацию и предоставить ее в ректорат.

Прокуратура-2020

Прошло почти 10 лет. И в Академию народного хозяйства приходит поразительное по формулировкам письмо Никулинской межрайонной прокуратуры.

За это время много что изменилось. Возможности университетов по противодействию сузились. Зато сильно расширился круг требований – и возможности – правоохранителей.

Прокурорское письмо уже вызвало резкую реакцию академического сообщества. Профсоюз «Университетская солидарность» назвал требования прокуратуры актом нарушения автономии университетов, а также прямым нарушением Конституции РФ, в частности, статьи 29 о свободе слова.

Давайте внимательно посмотрим, что из требований входит в компетенцию прокуратуры, а где она злоупотребляет правами и занимается интерпретациями.

Прокуратура в рамках своей компетенции

Прокуратура в первых пунктах требует предоставить документы о лицензии, порядке приема и отчисления, организации электронного обучения, содержании образовательных программ и т.п. Эти данные требуются со ссылкой на статью 22 Закона «О прокуратуре Российской Федерации».

Согласно статье 21 закона о прокуратуре, предметом надзора прокуратуры является «…соответствие законам правовых актов, издаваемых органами и должностными лицами, указанными в настоящем пункте». Другими словами, для осуществления такой деятельности прокуратура вправе запрашивать и получать документы, касающиеся деятельности того или иного учреждения, в данном случае – университета.

Пока все в рамках закона.

Где прокуратура выходит за рамки

Злоупотребления начинаются, когда прокуратура требует документы совсем иного рода:

• «обнаружение вмешательства во внутренние дела Российской Федерации»,
• «наличие фактов осуществления деятельности иностранных и международных неправительственных организаций»,
• требование «провести краткий анализ массовых публичных мероприятий и протестной активности»…

Очевидно, что прокуратура выходит за рамки, предписанные ей законом. Эти требования не входят в круг возможных прав прокуратуры, и, соответственно, ответ на них не входит в круг обязанностей университетского руководства.

Более того, требовать от университета оценить «законность предоставления платных образовательных услуг» – это попытка переложить обязанности и функции прокуратуры на университет. Как университет может оценить «законность» деятельности, проводимой им самим?

Прокуратура, по сути, предложила вузу организовать самодонос. Рассказать о мероприятиях,

• направленных на «разжигание этносепаратизма»,
• «вмешательство в электоральные процессы»,
• «дискредитацию руководства страны и проводимой им внутренней и внешней политики»,
• «формирование общественного мнения о необходимости смены власти в России»,
• «идеологическую обработку россиян, в первую очередь молодежи, и создание в данной среде проамериканских групп влияния».

Интерпретация вмешательства в выборы

Объяснение и детализация тем, предложенных для самодоноса, сама по себе чрезвычайно интересна.

Оказывается, под «вмешательством в электоральные процессы» понимается… «подготовка наблюдателей», «осуществление наблюдения на выборах», «обеспечение мониторинга и сбора данных о нарушениях законодательства в ходе выборов».

Как тут не вспомнить историю с первым закрытием Европейского университета в Санкт-Петербурге. Вуз публично обвинили именно в этом.

Проект «Межрегиональная электоральная сеть поддержки» (МЭСП) по улучшению мониторинга выборов в России при поддержке Евросоюза назвали «попыткой вмешательства в избирательный процесс». С этого начались все неприятности вуза вплоть до его временного закрытия в 2008-м.

Интерпретация идеологической обработки

В разделе «идеологическая обработка россиян» значатся:

• «продвижение европейских и американских демократических и либеральных ценностей»,
• «критика социально-экономической ситуации и образовательной системы»,
• даже «организация языковых курсов».

Видимо, по мнению прокуратуры, это ведет к появлению «проамериканских групп влияния».

Интерпретация политического вмешательства

Ряд положений письма не только нарушает принцип политического плюрализма и университетской автономии, но и угрожает классической свободе университета – свободе исследования.

Так, «вмешательство во внутренние дела Российской Федерации» разъясняется в скобках как «внесение предложений по совершенствованию и оптимизации <…> работы, проведению различных мониторингов и публикации их результатов».

Такое представление о «политическом вмешательстве», к сожалению, тоже не новость. По решению Минюста, перечисленное уже давно является «политической деятельностью». В полном соответствии с таким пониманием многие исследовательские организации получили статус «иностранного агента» именно за обсуждение различных исследований. Например, Центр независимых социологических исследований внесен в список иностранных агентов за обсуждение исследования по институту мировых судей.

(подробнее об этом в материале Дарьи Скибо «Россия: иностранных агентов станет больше»)

Интерпретация истории

Прокуратура предлагает отчитаться о фактах проведения мероприятий, направленных на «фальсификацию мировой и российской истории для достижения геополитических интересов антироссийских сил».

Как отмечает историк Иван Курилла, оценивая, как повлияют поправки в Конституцию на свободу истории, «контроль над историческими интерпретациями теперь оказывается в руках государства, причем в лице его карательных органов».

Интерпретация международного сотрудничества

Формулировки прокурора Никулинской межрайонной прокуратуры выдают его боязнь интернационализации образования, академических обменов и в целом сотрудничества с зарубежными партнерами.

В качестве особой проблемы, на которую следует обратить внимание вузам, обозначено «…участие в мероприятиях по подбору одаренной и перспективной российской молодежи с целью дальнейшего приглашения на учебу в зарубежные высшие учебные заведения».

Формально интернационализация российского образования считается одним из наиболее важных факторов его развития. Но, с точки зрения прокуратуры, это является вызовом национальной безопасности и общественному порядку.

Такого рода понимание академического обмена, очевидно, восходит к временам Советского Союза, совмещавшего риторику научных обменов с параноидальным контролем и шпиономанией.

Интерпретация критики власти

Наконец, особый интерес прокуратуры направлен на тех, кто в целом критикует внешнюю и внутреннюю политику России.

Запросом предлагается известить прокуратуру,

• участвуют ли преподаватели, сотрудники или студенты в «антироссийских информационных кампаниях»,
• создают ли России «имидж государства-агрессора»,
• подготавливают ли «тенденциозные материалы с критикой внешней и внутренней политики России, действий руководства страны».

Предлагается обратить особое внимание на тексты о «политических репрессиях» в Российской Федерации», «оккупации полуострова Крым, информационных угрозах мировому сообществу со стороны России».

Эксцесс исполнителя или непреднамеренная утечка?

Конечно, можно предположить, что такой развернутый текст является «эксцессом исполнителя» и не отражает общей политики российских правоохранительных органов в отношении университетских преподавателей и студентов.

Однако структура, содержание и многие детали текста заставляют полагать, что перед нами – непреднамеренная (по лени или небрежению прокурорского работника) утечка реальной «методички», которой пользуются российские правоохранители, чтобы бороться с текущими вызовами.

Такая формулировка угроз, стилистика отбрасывают нас во времена позднего Брежнева или Андропова, когда об академической свободе нельзя было и мечтать. Более угрожающего документа в новейшей истории российского образования еще не было.