В конце апреля представители подконтрольного Кремлю российского газового конгломерата «Газпром» пригрозили сократить экспортные поставки в Европу после того, как Евросоюз блокировал попытки компании приобрести несколько европейских энергетических фирм. Власти ЕС игнорировали угрозу, посчитав, что российская энергетическая промышленность не выживет без денежных поступлений из Европы. И они правы. Несмотря на кажущийся мощным фасад, энергетический сектор России, который в последние несколько месяцев используется для запугивания соседей и усиления геополитического влияния Кремля, стоит перед проблемами, связанными с загниванием инфраструктуры и зависимостью от западной технологии и дешевых среднеазиатских энергоресурсов.

Российские экспортеры способны поставлять сегодня значительные количества энергии в Европу и Азию только благодаря своим уникальным отношениям со среднеазиатскими производителями нефти и газа. И будущее этих отношений имеет решающее значение для понимания глобальной энергетической игры.

В последние годы Кремль серьезно расширил контроль над среднеазиатскими энергоресурсами, о чем свидетельствуют заключение в 2003 г. газовой сделки сроком на 25 лет с Туркменистаном и масштабное соглашение о поставках нефти с Казахстаном, подписанное в прошлом месяце. [Историю вопроса см. Архив рубрики Eurasia Insight.] Для многих внешних наблюдателей российский энергосектор имеет ауру безжалостной и неумолимой силы. Это впечатление подтверждает и статистика: в последние пять лет Россия обеспечила половину прироста мировых поставок сырой нефти. Имиджу всесильности способствует использование Кремлем конгломератов в качестве инструментов геополитики. [Историю вопроса см. Архив рубрики Eurasia Insight.]

Однако впечатление может быть обманчивым, во всяком случае если речь идет о российском энергосекторе. По многочисленным признакам, России грозит опасность перенапряжения, осложненного недостаточным инвестированием в энергетическую инфраструктуру. Проблема перенапряжения особенно заметна в отношениях Москвы с Азией. Россия взяла на себя целый ряд обязательств перед Китаем и Японией, чтобы утолить энергетические аппетиты этих стран. Например, как сказал в марте президент Владимир Путин, к 2011 г. Россия сможет поставлять в Китай по двум трубопроводам более 80 млрд кубометров газа в год. Однако выполнить эту задачу будет трудно, поскольку трубопровод, соединяющий Китай с западной Сибирью, пока не построен. И вообще говоря, под вопросом находятся практически все нефтегазовые сделки России с Китаем и Японией. Но даже если энергоресурсы потекут на восток как запланировано, власти азиатских стран уже выражают сомнения в том, будет ли обещанных Россией поставок достаточно для удовлетворения прогнозируемых потребностей.

Помимо проблем с желанием поставлять на экспорт больше, чем позволяют мощности трубопроводов, России придется в ближайшие годы столкнуться с растущим внутренним спросом, а также с проблемами ремонта существующей инфраструктуры и разработки новых месторождений. Решение обеих задач потребует огромных затрат, учитывая сложности работы на неприветливой сибирской равнине и погодные условия. По словам экспертов, значительное увеличение российской энергодобычи в последние годы было бы невозможно без западной технологии и оборудования, включая гидравлический разрыв пластов – процесс закачки пара в скважины для более эффективной добычи нефти. Подобно этому западное оборудование и ноу-хау понадобятся и для разработки новых энергоресурсов в Арктике, а также на Тихоокеанском побережье.

Несмотря на необходимость внешних инвестиций, российская политика явно защищает интересы закрытых внутренних монополий, сдерживая приток иностранного капитала и технологий. Кроме того, инвесторы продолжают сталкиваться с весьма высокими рисками в России: хотя иностранцам и разрешено покупать второстепенные доли в российских энергетических фирмах, права акционеров плохо защищены законом, что делает иностранных инвесторов уязвимыми перед капризами непрозрачной и пользующейся печальной известностью коррупционной системы.

На сегодняшний день среднеазиатские энергоресурсы помогают России замаскировать как существующие, так и будущие энергетические проблемы. До последнего времени все трубопроводы для экспорта нефти и газа из Средней Азии проходили через Россию, что позволяло Кремлю импортировать энергию по крайне низким ценам.

Путин добивается максимального усиления влияния Москвы за счет создания газового картеля во главе с Россией. Контроль Кремля над среднеазиатской энергией достиг в конце 2005 г. такого уровня, что Россия не побоялась резко увеличить цены для своих соседей по СНГ, включая Украину, Грузию и Армению. [Историю вопроса см. Архив рубрики Eurasia Insight.] Последовавший ценовой спор с Украиной заставил Россию временно приостановить энергоснабжение в начале 2006 г.

Однако среднеазиатские правительства недовольны существующей ситуацией и обращает взоры на Китай, чтобы побороть трубопроводную монополию России. В декабре прошлого года был открыт 1000-километровый трубопровод, связавший Казахстан с Китаем и ставший первым среднеазиатским экспортным маршрутом, который не проходит по российской территории. Сегодня авторитарно настроенное руководство Туркменистана и Узбекистана, в также Казахстан изучают осуществимость проектов строительства большего числа трубопроводов, аналогичных казахстанско-китайскому маршруту. Возможное строительство Транскаспийского трубопровода, который позволил бы связать среднеазиатские энергоресурсы с азербайджано-турецкими маршрутами, может еще больше ослабить контроль России над региональным экспортом.

Большая часть неоимперских замыслов России в Средней Азии связана с тем, что глобальная экономическая стратегия Кремля зависит от продолжающегося доступа Москвы к дешевой среднеазиатской энергии. Добывать энергоресурсы в Средней Азии гораздо дешевле, чем в России, поэтому Кремль использует их для высокосубсидированного внутреннего потребления, а за рубеж поставляет сибирские энергоносители. Манипуляция ценами служит источником громадных доходов, удерживающих на плаву правительство и всю в целом российскую экономику.

Нетрудно заметить, что потеря контроля над среднеазиатским энергоэкспортом и производством нанесла бы жестокий удар по политическим и экономическим интересам России. Если среднеазиатские государства начнут поставлять нефть Китаю и Азербайджану, России скорее всего придется использовать добытую на ее территории нефть для удовлетворения внутреннего спроса. Это, в свою очередь, перечеркнет экспортные планы Москвы, касающиеся Европы и Азии. В любом случае наличие других экспортных маршрутов вынудит Москву платить значительно более высокую цену за нефть и газ из Средней Азии – развитие событий, которое может привести к катастрофическим последствиям для российской экономики. Как отмечали еще в 2004 г. аналитики Владимир Парамонов и Алексей Строгов, «если цены на энергию на внутреннем рынке достигнут мирового уровня, это будет означать закрытие практических всех российских предприятий. Даже если мировые цены на топливо останутся на высоком уровне, добыча топлива станет в России нерентабельной».

Азиатские и европейские правительства все более отчетливо понимают значение Средней Азии для глобальной энергетической безопасности. Между тем Вашингтон оказывает давление на Казахстан, требуя от него принять твердые обязательства, связанные с Транскаспийским трубопроводом. И если Средняя Азия достигнет независимости с внешней помощью, Россия очень скоро будет вынуждена реформировать свою экономику, особенно энергосектор, чтобы сохранить конкурентоспособность в условиях экономики свободного рынка. Из этого следует, что экономическая либерализация подорвет, а может быть и даст задний ход попыткам Путина рецентрализовать политическую власть в России.

Конечно, существует фактор, делающий среднеазиатскую энергетическую игру чрезвычайно непредсказуемой, – это хрупкость режимов в Туркменистане и Узбекистане. В обеих странах правят деспоты – Сапармурат Ниязов в Туркменистане и Ислам Каримов в Узбекистане, – опирающиеся для поддержания своей власти на масштабные репрессии. По мнению многих экспертов, Туркменистан и Узбекистан уязвимы перед опасностью социальных взрывов. Кроме того, отсутствие механизма политической преемственности в обоих государствах может вызвать потрясения в случае смерти Ниязова и Каримова. Беспорядки в любой из этих стран – особенно в Узбекистане, самом густонаселенном из среднеазиатских государств, – могут перекинуться на весь регион. В случае такого сценария экспортные возможности Средней Азии окажутся под ударом и крупнейшие энергетические игроки – Соединенные Штаты, ЕС, Россия и Китай – рискуют оказаться в крупном проигрыше.