Georgia Diary, by Thomas Goltz (M.E. Sharpe, May 2006, ISBN: 0-7656-1710-2. Hardcover $39.95)

Кавказ изобилует легендарными фигурами: Прометей, Ясон, Медея... и единственный и неповторимый, высокооктановый, бритоголовый, пышноусый американский писатель и журналист Томас Гольц, автор «Азербайджанского дневника» (1998) и «Чеченского дневника» (2003). Последняя книга о Грузии завершает то, что автор в шутку называет карьерой кавказского летописца.

В последние годы Грузия наслаждалась относительной стабильностью (даже смена руководства прошла мирно), однако едва ли в стране были покой или процветание. «Грузинский дневник» посвящен самому мрачному и хаотичному периоду в истории страны – истерзанному войной началу девяностых. Эту тему Томас Гольц подает в присущем ему неотразимом стиле. Читатель оказывается то под обстрелом (минометным, вакуумными зарядами) или в разгаре эвакуаций (на кораблях и вертолетах), то в обстоятельствах буколических (Черное море слева, Кавказский хребет справа, прямо под ногами – минное поле). Вместе с Гольцем мы переживаем обрушивающиеся на нас события и оказываемся то в одной безумной ситуации, то в другой. А затем... наступает затишье, и мы уже в Тбилиси, где наш жизнелюбивый гид бродит по улицам и рынкам, заглядывает в ветхие, живописные дома, заходит на задворки и встречается с их экзотическими обитателями. Затем, почти без перехода, опять мрачные события (убийства, этнические чистки, атаки и контратаки), и мы снова лезем в драку...

Помимо описаний бурных событий, Гольц делает незабываемые беглые зарисовки известных грузинских деятелей, таких как кинодраматург Джаба Иоселиани, сидящий на пристани, или сам «седой лис» Эдуард Шеварднадзе, попавший под минометный обстрел в Сухуми. (Гольц публикует фотографию почтенного лидера в молодые годы, черноволосого, с озорными глазами; и она одна стоит денег, потраченных на книгу.)

Томасу Гольцу за пятьдесят, и он хорошо известен на Кавказе – как к северу, так и к югу от великого горного хребта. Гольц даже стал персонажем книг, статей и фильмов, посвященных этой части планеты. В «Грузинском дневнике» Гольц объясняет, что он член кавказской «тусовки» (независимых или штатных репортеров), которые наводнили регион, чтобы освещать неразбериху, а ранее появлялись в горячих точках на Балканах, в Африке и т.д. Для большинства из них это приключение, работа или шаг к (хотя и рискованный) к карьерному росту. Гольц без церемоний рассказывает о темных сторонах избранной им профессии, и едко высмеивает ненасытных телевизионщиков, требующих давать «побольше о новых катастрофах». Гольц с особой тщательностью подбирает слова, говоря о неких невежественных редакторах и газете «Нью Йорк таймс», которые потеряли его фотографии, – слова, которые вызовут понимающую улыбку у профессиональных журналистов. И дело не в раздражении, которое испытывает автор. Прямота Гольца вносит живую струю в его рассказ, как и постоянное жонглирование тремя самыми важными (и простыми) вопросами, которые задает военный репортер: «Что здесь происходит?», «Что здесь на самом деле происходит?» и «Какого черта здесь делаю я?»

Опыту Гольца вряд ли можно позавидовать. Многие военные журналисты погибают, и нередко это происходит на Кавказе. (Довольно невзрачный памятник погибшим журналистам можно увидеть по дороге в исключительно серый город Рослин в штате Виргиния, – памятник, который, возможно, перенесут в Вашингтон, когда «Ньюзеум» переедет в новое здание рядом со Старой почтой.) Гольц признается, что испытывает постоянное чувства вины перед погибшими. В настоящее время он читает лекции в Университете Монтаны по проблемам Кавказа и ежегодно приезжает в регион.

Особый интерес в «Грузинском дневнике» вызывает сжатое изложение автором сложной, длившейся столетиями истории Кавказа. Гольц одарен чувством юмора, изображая острые или безумные ситуации: когда, например, он инструктирует беженцев, как попасть в перегруженный вертолет. (Вам нужно только, говорит Гольц, забраться на заднее колесо, вышибить окно и затем головой вперед нырнуть в кабину.) Приключения автора, возможно, отдают сюрреализмом, и все же похожи на правду, потому что безотказная, адская работа военного репортера – это вам не потягивать шерри из бокала, читая научный труд: здесь всему приходится учиться урывками и на бегу.

*********************************

[Разрешение на использование следующего отрывка получено от автора и издательства M.E. Sharpe.]

«Мы ехали... в сторону Зугдиди уже в сумерки, машина шла юзом на покрытых льдом мостах, перекинутых через почти черные реки, с КПП на обеих берегах.

Новый водитель говорил без умолку на плохом русском. Вначале я думал, что он перевирает согласные, гласные и грамматику специально, чтобы мне было понятнее, но в конце концов стало ясно, что его русский был не лучше моего. Именно этот человек, наверное, и отвечает за приписываемый мне сильный кавказский акцент и за то, что я до сих пор плохо понимаю интеллектуалов где-нибудь в Москве или Санкт-Петербурге. Это было также мое первое знакомство с социальными и демографическими проблемами Грузии.

– Вам нравится Сухуми? – спросил водитель. – Я его почти не видел, – ответил я. – Отличный город, особенно летом – русские девушки, украинские девушки, белорусские девушки. – Класс. – Зачем ехать в Зугдиди, если можно остаться в Сухуми? – резонно спросил водитель. – Хочу найти [бывшего грузинского лидера Звиада] Гамсахурдия. – Серзж Шеварднадзе! – воскликнул грузинском водитель, явно воздавая хвалу бывшему грузинскому президенту. – Ну да, с ним я тоже хотел бы встретиться. – Что? – Я просто подумал, что... – Собака должна подохнуть! – Кто? – Шеварднадзе! Да здравствует Звиад! – Почему же ты хочешь убить его, а не Шеварднадзе? – Потому что собака грузин, а Звиад мингрел. – Что такое мингрел? – Это тоже грузин. – А мы сейчас в Мингрелии? – Нет, в Абхазии. – А что это такое? – Абхазия – часть Грузии, где они живут, и все мы как один грузины, кроме абхазов, аджарцев и осетин и месхетинцев, но мы от них давным-давно избавились. – От всех? – Нет, только от месхетинцев, они хотят вернуться, но мы их не пустим. – Почему? – Потому что они не грузины. – Но ты сказал, что грузины то же самое, что мингрелы. – Я говорил о месхетинцах, а не о мингрелах. – Так между кем идет гражданская война? – Гражданская война? – Да. – Нет никакой гражданской войны. Пока что нет. Была в прошлом году. Сегодня проблемы есть между Позицией и Оппозицией. – Ты имеешь в виду Гамсахурдия? – Нет! Оппозиция предатели, они любят Шеварднадзе и Москву и хотят погубить нацию. Мы – Позиция!

Разобраться в том, кто есть кто, становилось все труднее. Однако к тому времени, как по прошествии нескольких недель я вернулся в Тбилиси, Оппозиция уяснила для себя концепцию «Позиции» и стала называть «оппозицией» сторонников Гамсахурдия.

******

Грузия – эволюционирующее государство, в котором живет древний народ (или, скорее, несколько народов) и которое завязывает новые связи с великой западной державой (Соединенными Штатами) и Европейским Союзом (к которому Грузия мечтает присоединиться). Многие несчастья, описанные в «Грузинском дневнике», преследуют ее до сих пор, и все же, после полутора десятка лет, появились признаки надежды. Американские дипломаты стали относиться с большим уважением к запутанной и взрывоопасной кавказской политической жизни. Кроме того, сделав важный шаг, грузинское руководство признало провал 13-летней экономической блокады Абхазии и выступает за меры, направленные на «восстановление доверия». Последние опросы перемещенных лиц из Абхазии и грузинского населения в целом говорят о широко распространенном желании достичь мирного разрешения этого и других «замороженных конфликтов». [Историю вопроса см. Архив рубрики Eurasia Insight.]

Сделаны и другие небольшие, но важные шаги, такие как организация общего лагеря отдыха для абхазской и грузинской молодежи, а также недавний визит в Вашингтон делегации грузинских и абхазских студентов, правительственных чиновников и специалистов различных возрастов – в диапазоне от шестнадцати до тридцати пяти лет (среди них потенциальные будущие лидеры региона). Задача заключается в том, чтобы дать молодым людям возможность получить из первых рук информацию о разрешении конфликта, которая не прошла через фильтр будоражащих сознание новостных передач, а также познакомиться друг с другом, не надевая бронежилетов и защитных шлемов, необходимых для того, чтобы пройти через «миротворческие» пограничные зоны. Это «мягкий» подход, но его стоит продолжить, потому что беды, которыми чреваты жесткие меры, происходят на Кавказе вновь и вновь, как это подробно описано в «Грузинском дневнике».

Возможно, что волшебное воздействие на этот процесс окажет время, а также в какой-то степени сдержанность – и также дружба. «Грузинский дневник» написал настоящий друг региона, храброе сердце и просто замечательный рассказчик.