Трехдневный государственный визит в Россию президента Таджикистана Эмомали Рахмона, совершенный им 21-23 октября, на некоторое время должен унять страсти, полыхавшие в отношениях между Душанбе и Москвой. Несмотря на то, что Рахмону не удалось с выгодой для себя решить вопрос о пересмотре соглашения о пребывании 201-й российской военной базы(РВБ) в Таджикистане и получения обещанных предыдущим российским президентом Владимиром Путиным 2 миллиардов долларов инвестиций в строительство Рогунской ГЭС, 57-летний таджикский президент покидал Москву в хорошем настроении и в профессорской мантии.

На этот раз российское руководство знало, чем угодить темпераментному и обидчивому «его превосходительству» президенту Таджикистана(именно так в последние годы в республике принято обращаться в Рахмону, часто его называют и по-другому, «шохам», - «мой падишах»). Решение, принятое в Кремле в конце февраля этого года, когда Рахмона принимали там с рабочим визитом, пригласить его еще раз в течение года приехать в Москву, на этот раз с государственным, - самого высшего уровня визитом, было воистину мудрым. Построение роты почетного караула и другие высокие государственные почести, оказанные Рахмону, очевидно, как нельзя больше отвечали его чаяниям. Присвоение ему звания почетного профессора самого престижного российского вуза, Московского государственного университета, также было в ряду этих ценных подарков, призванных удовлетворить честолюбие высокого восточного гостя.

По сути же, содержательное наполнение визита таджикского президента в Москву, выглядит весьма бедным. Во всяком случае, если судить по его публичным результатам. Достаточно сказать, что обеим сторонам не удалось подготовить к подписанию ни одного(!) документа по результатам переговоров. Совместное заявление президентов, Медведева и Рахмона, не в счет, это обязательный атрибут встречи. Ими также были сделаны заявления для прессы, однако вопросы главам государств были не предусмотрены. Подобная практика, как известно, применяется, когда стороны хотели бы избежать обсуждения острых тем во взаимных отношениях. Эти темы также были выведены за рамки совместного заявления. Упоминание 201-й РВБ было сделано лишь однажды, стороны «отметили вклад российской военной базы 201 (РВБ) в обеспечение безопасности в регионе Центральной Азии».

Рогунская ГЭС вообще не упоминалась в тексте. Была лишь «вновь подтверждена обоюдная заинтересованность в реализации других гидроэнергетических проектов в Республике Таджикистан с учетом безусловного выполнения взятых на себя обязательств». Вряд ли такая формулировка подтверждает российское обещание вложить 2 миллиарда долларов в таджикскую гидроэнергетику, ведь это обещание не было формализовано официальными документами. Оно было дано Владимиром Путиным в 2004 году, в обмен на согласие Эмомали Рахмона(тогда еще – Рахмонова) придать 201-й российской дивизии статус военной базы, передать в пользование России станцию слежения за космическими объектами в Нуреке,- объект «Окно». Тогда Рахмон был благодарен Москве, которая пошла ему навстречу и не отказала в поимке в подмосковном Королеве лидера Демпартии Таджикистана Махмадрузи Искандарова. Оппозиционера выкрали и тайно вывезли в Душанбе, где приговорили к 23 годам заключения. Таким образом Рахмон сумел обезопасить себя от опасного соперника на предстоящих тогда президентских выборах.

Однако, переговоры о строительстве Рогунской ГЭС зашли в тупик. Сначала у таджикской стороны возник конфликт с российской компанией «Русал». Не удалось найти общий язык Душанбе затем и с РАО ЕЭС России. Одна из главных проблем была связана с нежеланием таджикского руководства отдавать под контроль российского капитала таджикский алюминиевый завод(ТАЛКО) в Турсунзаде, главный потребитель электроэнергии, без управления которым вкладывать средства в строительство Рогунской ГЭС.

Обсуждение этой темы в феврале этого года во время визита Рахмона в Москву и вовсе привело к неожиданным результатам. Сразу после возвращения таджикского президента домой, парламент республики принял решение о том, что Рогунская ГЭС и ТАЛКО не подлежать приватизации, поскольку являются «национальным достоянием» Таджикистана. Также в Душанбе было объявлено, что для строительства Рогуна будет организован международный консорциум под эгидой Всемирного банка. «Нам экономическим невыгодно» принимать в нем участие, сказал «Газете. ру» анонимный источник в российской делегации. Другой источник, близкий к российско-таджикским переговорам указал, что Москва готова вернуться к обсуждению условий своего участия в строительстве Рогунской ГЭС не раньше, чем будет отменен запрет на ее приватизацию, так же как и на приватизацию ТАЛКО.

Косвенным свидетельством того, что этот пункт разногласий между Москвой и Душанбе разрешить не удалось, является заявление министра финансов Таджикистана Сафарали Наджмиддиновым, сделанное на прошлой неделе сразу после встречи Рахмона с Медведевым. Он заявил, что в бюджете республики на 2010 год предусмотрено выделение 150 миллионов долларов на строительство Рогунской ГЭС. Глава таджикского минфина сообщил также о предстоящем выпуске акций консорциума по строительству Рогунской ГЭС и указал, что долгом каждого таджикского патриота должно стать обязательное приобретение этих акций.

Что же касается конкретных договоренностей, достигнутых в ходе подготовки к нынешнему визита Рахмона, то о них стало известно только со слов двух российских министров, - обороны и энергетики,- Анатолия Сердюкова и Сергея Шматко. Последний рассказал о том, что удалось решить вопрос с задолженностью в 30 миллионов долларов, накопленной таджикской стороной за поставленную ей Сангтудинской ГЭС-1(75 процентов акций минус одна акция которой принадлежит России) электроэнергию, Эта ГЭС, построенная с российской помощью, была полностью сдана в эксплуатацию в этом году. По словам Шматко, составлен график погашения долга и он «полностью устраивает российскую сторону».

Кроме того, глава минэнерго России сообщил, что в ближайшие год-полтора «Газпром» закончит геологоразведочные работы по поиску газа в Таджикистане. При этом он недвусмысленно указал на «необходимость своевременного утверждения принципов возмещения таджикской стороне затрат, которые понесет «Газпром» на этом этапе». Подобные замечания весьма красноречиво свидетельствуют, что Москва перешла в отношениях с Душанбе на коммерческую основу в полном соответствии с пожеланиями самого таджикского президента. Дело в том, что Рахмон в ходе своего февральского визита в Москву поднимал вопрос об арендной плате за пребывание РВБ в Таджикистане, ссылаясь на то, что мол, во всем мире теперь принято работать на коммерческой основе. Российские визави ему ответили, что, в таком случае, это должно, видимо, относится и к проблеме таджикского долга за Сангтудинскую ГЭС…

В более жестком тоне комментировал итоги переговоров на тему выплат Россией за свою военную базу и глава минобороны Анатолий Сердюков. «Такой вопрос вообще не обсуждается», заявил он, имея в виду запросы Душанбе в размере ежегодных выплат в 307 миллионов долларов. Эти цифры, со ссылкой на неназванные источники, стали фигурировать в российской прессе в сентябре. При этом ни в Москве, ни в Душанбе, официально они не были опровергнуты. По нашим данным, суммы арендных выплат, на которых настаивала таджикская сторона, были названы во время сентябрьской встречи в таджикской столице президента Рахмона с председателем российской Счетной палаты Сергеем Степашиным.

Министр обороны России поставил точку в обсуждении этого вопроса, он однозначно дал понять, что до 2014 года, срока действия соглашения о размещении 201-й РВБ,
никаких выплат не будет. А уж потом, «это будет происходить либо в том же режиме, как сегодня, либо на платной основе» и «о цифрах говорить пока рано, мы не понимаем, как их подсчитывать». Столь явная категоричность суждений Анатолия Сердюкова говорит об одном: претензии Душанбе на получение от Москвы сотен миллионов долларов за российское военное присутствие в Таджикистане если не окончательно сняты, то уж точно на определенный срок их предложено забыть. Любопытно, что накануне визита Рахмона в Россию таджикская пресса весьма активно обсуждала, много или мало запросил Душанбе от Москвы, и не стоило ли вместо 300 миллионов долларов потребовать один миллиард.

Вместо этого министр обороны порадовал таджикских партнеров сообщением о том, что «мы готовим большой проект поставки вооружений, боеприпасов». В отличие от своего коллеги, министра энергетики, Сердюков не стал оговаривать эту сделку условием о необходимости своевременной оплаты со стороны Душанбе.

И тем не менее, остается пока загадкой, какие еще аргументы привел Дмитрий Медведев, общаясь один на один с Эмомали Рахмоном, объясняя ему, что «торг по базе» неуместен. Может быть, высказал сомнение в том, что какая-нибудь другая держава предложит Таджикистану больше за свое военное присутствие… А возможно и более того, дал понять, что наметившаяся перезагрузка в отношениях между Россией и США, в частности, в сотрудничестве по Афганистану, не оставляет Душанбе серьезных шансов сыграть на противоречиях между Москвой и Вашингтоном.

Один известный таджикский политик, просивший не называть его имя, высказал другое мнение: «Рахмон вряд ли станет дальше шантажировать Кремль, требуя денег за военную базу и рискуя тем, что Москва вообще ее выведет из Таджикистана, ведь после этого его режим долго не просуществует, он должно помнить, что произошло с президентом Афганистана Наджибуллой после вывода советских войск…».

Так или иначе, но Дмитрий Медведев назвал отношения России с Таджикистаном «дружественными, партнерскими и союзническими». Сделать такие авансы было гораздо легче после того, как Эмомали Рахмон заверил, что в Таджикистане не собираются пересматривать статус русского языка, как языка межнационального общения.

А на следующий день после встречи с российским президентом Эмомали Рахмон побывал в МГУ, откуда он уехал почетным профессором. Затем таджикский президент постетил московский «Президент-отель», где встречи с ним уже ждали около двухсот тщательно отобранных соотечественников, живущих или работающих в России. Участники встречи подбирались с максимальной ответственностью, в их списке напротив фамилии каждого указывалось имя человека, который рекомендовал его для встречи с «его превосходительством» президентом Таджикистана.

Не повезло, правда, одному из них, председателю недавно созданного в Москве «Союза таджиков», Абдулло Довлатову, его почему-то не пустили на встречу…

Тем не менее, Эмомали Рахмон был в хорошем настроении, поделился с присутствующими своими соображениями, что «мы, и таджики и русские, являемся арийцами», пообещал подарить замечательному таджикскому писателю Тимуру Зульфикарову, живущему в Москве, трехкомнатную квартиру в Душанбе, - «у меня есть свободное место в самолете, могу взять с собой», сказал он ему. Еще президент дважды проэкзаменовал одного из соотечественников, преподавателя Смольного университета из Санкт-Петербурга. Сначала он спросил его, скольким таджикам он помог поступить в университет?

- Семнадцати, ответил преподаватель,

- Мало, сказал президент, надо, чтоб было сто!
И продолжал экзамен.

- А знаешь ли ты такого таджикского поэта, Молави?

- Конечно, он родился в Балхе, в Афганистане, - ответил преподаватель.

- Так не надо говорить, лучше говорить, что он таджик, жил в Афганистане.

На прощание каждый из участников встречи в качестве подарка унес из «президент-отеля» пакет. В нем были томик Пушкина на таджикском и русском языках, жизнеописания имома Азама, чье 1300-летие недавно торжественно отмечалось в Таджикистане и, наконец, экземпляр газеты «Известия» с интервью президента Таджикистана.

В Санкт-Петербург, куда Эмомали Рахмон должен был отправиться в продолжение государственного визита в Россию, он почему-то не поехал…