Хищные птицы и воронье кружат в небе в клубах дыма и зловонных испарений и бросаются вниз за добычей – бегающими по свалке крысами. А на земле одинокая хрюшка пробирается по кучам бытовых отходов, роясь пятачком в грязной одноразовой посуде и обрывках картона. Эта малопривлекательная экосистема, сложившаяся в Кыргызстане, является не только домом для диких животных: бишкекская городская свалка, которую экологи считают опасной для здоровья, стала также местом, куда как на работу приходят люди, живущие за счет отбросов, главным образом мигранты из сельских районов страны.

На днях здесь можно было встретить мать-одиночку Айзат Исабекову с четырьмя детьми, роющихся в пищевых отбросах и трупах животных в поисках пластиковых бутылок. Мигрантка из Джалалабадской области на юге республики, вот уже более двух лет она неофициально живет на окраине Бишкека. "К этому привыкаешь", – говорит женщина о клубах дыма, даже зимой поднимающихся от мусорных курганов. "Я не могу найти работы в городе, которая бы давала мне столько денег".

По словам Исабековой, с помощью своих детей, которые не ходят в школу, потому что у нее как у мигрантки нет необходимых документов для того, чтобы оформить регистрацию на детей в Бишкеке, она может заработать более 500 сомов (11 долларов) в день. Она продает пластиковые бутылки по 30 тыйынов посредникам, которые перепродают их уже по 50 тыйынов (одному центу) торговцам, которые моют их и заполняют молочными продуктами домашнего приготовления и приправами.

Приехав в Бишкек восемь лет назад, 43-летний Кемаль со своей 40-летней женой Нургуль, отказавшиеся назвать фамилию, живут в находящихся неподалеку от свалки новостройках. По словам Кемаля, его семеро детей остались с дедушкой и бабушкой дома в Ошской области, где ходят в школу. "Им не нужно знать, как их родители зарабатывают на жизнь", – говорит он.

И все же пара признает, что в работе на свалке есть свои преимущества. Разбирая в сумке "вполне приличную" выброшенную одежду, Нургуль рассказывает, что раньше она работала на колбасной фабрике, но ушла оттуда, потому что заниматься поиском вторсырья на свалке гораздо прибыльнее. "Что найдешь, то можно продать. Здесь не надо ждать выплаты зарплаты. Кроме того, на свалке довольно тепло. Даже в январе и феврале на земле не лежит снег".

Это-то явление и беспокоит экологов. Координатор программы местного экологического некоммерческого движения БИОМ Дмитрий Вытошкин объясняет, почему свалка "курится" даже в злейшие морозы.

Испарения "являются результатом химической реакции. Солнце нагревает массы отбросов и слои пластика и стекла не дают уходить теплу. В отсутствие кислорода нижние слои отбросов не сгорают и разлагаются полностью, а тлеют весь год напролет", – говорит он. По оценкам Дмитрия Вытошкина, температура на дне мусорных курганов достигает 60-70 градусов по Цельсию.

А проблема тем временем только нарастает.

По словам Гульнары Ибраевой – эксперта бишкекской некоммерческой организации "Агентство социальных технологий", занимающегося изучением социальных и гендерных вопросов – за последние восемь лет площадь свалки увеличилась с 10 га до более чем 25 га и уже подбирается к границам города. "Свалка вышла из-под контроля. Сейчас на ней работает до 500 человек. Муниципальные власти периодически приезжают туда с бульдозерами для работы на мусорных свалках (компакторами), но работающие на свалке молодые люди прогоняют их прочь. Их боится даже милиция", – сказала EurasiaNet.org Ибраева.

Многие из этих добровольных сортировщиков организовались в бригады для защиты своей территории и экономических интересов. Объясняя, почему человек с вилами прогнал со свалки двух корреспондентов EurasiaNet.org, Кемаль сказал: "Люди не хотят, чтобы их родственники узнали, что они здесь работают. Это могут счесть позором. Возможно, он думал, что вы хотите показать жителей Кыргызстана в дурном свете".

Экологи стремятся найти решение, но понимают, что им придется выбирать меньшее из двух зол. В последние пять лет итальянские и японские инвесторы сделали два отдельных предложения о строительстве мусоросжигательного завода. На каком-то этапе власти объявили, что обе заявки были удовлетворены, но больше пока никаких подвижек в деле строительства завода не было/. А в последнее время отечественная программа по поиску решения проблемы до конца 2010 года была положена на полку в связи со сложившейся ситуацией политической неопределенности.

Дмитрий Вытошкин входит в число многочисленных наблюдателей, по мнению которых свалка представляет собой бомбу замедленного действия. "Естественно, мусоросжигательные заводы сами оказывают негативное воздействие на окружающую среду. Любой завод должен соответствовать международным стандартам, – говорит он. – Но альтернатива – не иметь никакой системы утилизации мусора вообще – еще хуже. Трупы домашнего скота сваливаются здесь вместе с бытовыми отходами. И никто не знает, какими болезнями могли болеть эти животные".

Политической энергии для принятия решительных шагов по борьбе со свалкой пока не хватает, но Нургуль с мужем по-прежнему решительно возражают против любых планов, могущих привести в порядок систему утилизации отходов в городе. "Наше здешнее занятие, может, и грязное, зато честное, – говорит женщина. – Почему власти хотят запретить мне зарабатывать себе на жизнь? Я не мешаю им, почему они должны мешать нам?"