Амед (Amed) не может помнить тот день, когда 19 лет назад турецкая армия выгнала их семью из пылающего селения, но у курского подростка есть что вспомнить и чем объяснить причины обуревающего его гнева.

В частности, он помнит, как маленьким мальчиком спрашивал у бабушки, чьи это фотографии висят на стене у нее дома. "Она отвечала, что это мои дядья и родственники. Кто был убит солдатами, кто пропал без вести, кто был замучен, сказала она. Кем еще я мог вырасти, как не человеком, желающим размозжить их голову камнями?"

Амед обвиняется в том, что во время демонстрации в своем родном городе Диярбакыр – крупнейшем городе на юго-востоке Турции, являющемся районом компактного проживания курдского населения – бросил бутылку с зажигательной смесью. Он является представителем так называемых "молодых камнекидателей" – поколения рассерженной молодежи, стычки которой со спецназом стали символом тлеющего недовольства среди 15-миллионного курдского меньшинства Турции.

В прошлом месяце курдское руководство объявило кампанию гражданского неповиновения в надежде добиться от турецких властей своей давней цели – обретения большей автономии и расширения своих культурных прав. Вместе с тем курские националисты реализуют и программу "демократической автономии", учреждая органы самоуправления без ведома Анкары.

Однако все большее количество аналитиков выражают опасение, что молодое поколение курдов, воспитанное в радикальном духе в условиях насилия и городской нищеты, начинает утрачивать веру в мирные акции протеста.

На взгляд некоторых, если не провести в срочном порядке реформ, растущее разочарование в рядах этих молодых людей может послужить предвестником вступления конфликта в новую опасную стадию – конфликта, зародившегося 26 лет назад, когда боевики Рабочей партии Курдистана впервые взяли в руки оружие и направили его против турецкого правительства.

"Если не предпринять серьезных усилий для удовлетворения требований курдов, ситуация может принять самый скверный оборот", – полагает специалист по курдскому вопросу вашингтонского Фонда мира Карнеги Генри Барки (Henri Barkey). Нынешнее молодое поколение не застало событий начала 1990-ых годов, когда военные сожгли около трех с половиной тысяч селений, вызвав массовый демографический сдвиг, в результате которого более миллиона курдов перебрались в большие города, либо покинув родные места, спасаясь бегством, либо будучи насильственно изгнаны с насиженных мест.

"Их родители сами всегда жили в курских селениях, вдали от городских улиц и от турков, – говорит Генри Барки. – А затем они переместились в большие города, где на улицах полно полиции. Это люди, которые настроены самым агрессивным образом и крайне политизированы в самом негативном смысле этого слова, вплоть до анархии".

По мнению Генри Барки, ситуация в больших городах, где рассерженная курдская молодежь проживает в непосредственной близости с турецкими националистами крайне правого толка, может стать искрой, от которой вспыхнет "межнациональный конфликт" нового типа.

Политики основной курской политической группировки, а именно Партии мира и демократии, винят в углублении радикализации курдской молодежи турецкие власти.

Хотя правительство и ослабило ограничения на использование курдского языка, курские политики, журналисты, юристы и активисты гражданского общества по-прежнему то и дело подвергаются преследованиям за проступки, являющиеся зачастую не более, чем "преступлениями в мыслях".

В настоящее время 151 видный представитель курдской национальности, включая восемь мэров, являются фигурантами громкого судебного расследования, обвиняясь в принадлежности к гражданскому крылу РПК. На взгляд критиков, данный процесс представляет собой наступление на мирную политическую деятельность.

"В связи с арестом и наказанием политиков представителей молодежной среды все больше охватывает безнадежность. Молодежь все больше радикализуется и отвергает наши предложения о поиске решения", – подчеркивает представитель Партии мира и демократии Абдулла Демирбаш (Abdullah Demirbas), являющийся мэром Сура, что в пригороде Диярбакыра.

О борьбе за умы и сердца молодого поколения курдов Демирбаш знает не понаслышке. Два года назад его собственный шестнадцатилетний сын ушел в горы, чтобы вступить в ряды РПК. На этот поступок его подвигла кампания преследования, развязанная против отца.

"Я пытался объяснить ему, что будут работать демократические принципы, – сказал Демирбаш EurasiaNet.org. – Но он ответил мне: "Ты никого не убил, ничего не украл. Ты просто проводишь определенный курс, за который тебя наказывают. Эта система понимает только язык оружия"".

Некоторые считают, что если в ближайшее время не произойдет никаких подвижек, Турция может упустить свой самый реальный шанс урегулировать так называемый "курдский вопрос".

"Сейчас в Турции все могло бы сложиться самым замечательным образом, – говорит вашингтонский эксперт по курскому вопросу Элиза Маркус (Aliza Marcus). – В наличии имеется опытное курдское руководство и движение РПК, желающее найти решение, причем в пределах государственных границ Турции".

Однако она опасается, что такие настроения продлятся недолго. "Имеется реальная опасность, что когда изначальное поколение представителей РПК и курдских политиков уйдет со сцены, дело придется иметь уже с более радикальным и раздробленным движением, с поколением, менее готовым разговаривать с турецкими политиками и менее способным контролировать своих последователей…Не так-то просто заключить мир с людьми, которые умеют только воевать".

Правительство Партии справедливости и развития пообещало внести изменения в конституцию Турции после всеобщих выборов 12 июня, на которых, как ожидается, она с легкостью одержит победу. Некоторые считают это последним шансом для руководства страны на деле подтвердить свои заявления о стремлении прислушаться к нуждам курдов, которые они озвучивают на протяжении почти шести лет.

Однако преследование политиков не внушает Амеду и его друзьям оптимизма в отношении перспектив найти общий язык с турецким государством. Но они также понимают, что насилие не приведет к прочному миру.

"Легче легкого взять в руки оружие, и если они хотят, чтобы было хуже, мы можем сделать хуже, – говорит 18-летний Рохат (Rohat). – Но этот путь не ведет к решению проблемы. Кампания гражданского неповиновения – вот наш единственный шанс".