Заметка из блога EurasiaNet «The Bug Pit»

НОВОСТИ / БЛОГИ. Через два дня после того как руководитель казахстанского космического ведомства высказал соображение, что страна приступила к пересмотру своего соглашения с Россией в отношении космодрома «Байконур», заместитель премьер-министра республики постарался пресечь спекуляции на эту тему.

По словам главы Казкосмоса Талгата Мусабаева, российско-казахстанское соглашение (заключенное на период до 2050 года) «отработало свое», и Казахстан приступил к «разработке проекта всеобъемлющего договора» по комплексу «Байконур», заместитель же премьер-министра РК Кайрат Келимбетов поспешил разъяснить позицию Астаны, которая, по его утверждению, привержена существующим договоренностям. Вот что сообщает информагентство Central Asia Newswire:

«Как вы знаете, в 2004 году президенты [Казахстана] Нурсултан Назарбаев и [России] Владимир Путин договорились о продлении срока аренды космодрома Байконур до 2050 года», – приводят слова Келимбетова государственные СМИ.

«Правительство Республики Казахстан, безусловно, подтверждает приверженность этим договоренностям. В октябре 2012 года президенты Назарбаев и Путин поручили межправительственной комиссии проработать вопросы совместного использования космодрома Байконур и в следующем году проработать соответствующие изменения в нормативно-правовой базе нашего сотрудничества».

В сообщении также отмечается реакция российской прессы на заявления Мусабаева, которая носила, на взгляд информагентства, «взрывной» характер:

«Российские СМИ, включая газеты «Правда» и «Коммерсант», отмели эту угрозу как просто желание чиновника более низкого ранга показать свою значимость перед казахстанским парламентом и не считают угрозу поставить крест на использовании этого объекта Россией сколько-нибудь реальной».

И все же выступление Мусабаева дает основания полагать, что все-таки что-то происходит. Когда сообщения об этом только-только появились, Алекс Кули (Alex Cooley) – эксперт по Центральной Азии и военным базам – поделился в «Твиттере» некоторыми своими наблюдениями по поводу этого шага Казахстана. Он написал на эту тему целую книгу, так что я попросил его поподробнее остановиться на этом вопросе. (Я обратился к нему с этой просьбой еще до «разъяснения» Келимбетова и вернулся к его первоначальным комментариям после, и Алекс Кули сказал, что они не потеряли своей актуальности).

Блог «The Bug Pit»: Если вкратце, то чем постсоветские договоренности об аренде стратегических объектов отличались от обычной модели, свойственной постколониальным ситуациям?

Алекс Кули: Двумя моментами: временным аспектом и перспективой.

Во-первых, они отличаются временным аспектом. В других постколониальных случаях переговоры о деколонизации зачастую включали гарантии бывшей метрополии прав базирования и доступа, обычно посредством аренды. В таких случаях, как Эвианские соглашения между Францией и Алжиром (1962 г.) или соглашения о предоставлении Великобританией независимости Ираку (1932 г.), Маврикию (1965 г.) и Кипру (1960 г.) гарантии долгосрочных прав базирования становились частью переговоров о предоставлении независимости и даже конституций молодых государств. Между прочим, то же самое относится и к предоставлению Соединенными Штатами независимости Кубе, Панаме и Филиппинам – американские власти сделали права базирования и стратегические права одним из основных предварительных условий предоставления независимости этим государствам.

В случае же с СССР его распад произошел быстро, так что эти типы соглашений не легли в основу независимости этих государств. России и государствам-преемникам пришлось впоследствии устанавливать порядок управления «обломками» советской империи. Общим принципом, которому они следовали, было то, что постсоветские республики в целом сохраняли за собой юридические права собственности на крупные объекты советских времен, расположенные на своей территории, но в случае отдельных невосполнимых активов России разрешалось пользоваться ими. Однако конкретные детали управления подобным пользованием наиболее важными объектами, такими как Черноморский флот (1997 г.) и космодром «Байконур» (1994 г.), пришлось формулировать отдельно. Российское военное присутствие в Таджикистане было юридически закреплено в качестве официальной зарубежной базы в 2004 году, соответствующее соглашение было возобновлено в этом году.

Во-вторых, в большинстве постколониальных случаев эти соглашения были либо досрочно расторгнуты (Алжир, Тунис), либо впоследствии пересмотрены. В случае пересмотра молодые государства обычно требовали более серьезных компенсаций, укороченного срока новой аренды и укрепления своего контроля над объектами. Однако в случаях продления соглашений по Черноморскому флоту (2010 г.), комплексу «Байконур» (2004 г.) и Таджикистану (2012 г.) мы на деле наблюдаем предоставление более длительного срока аренды, никакого увеличения суммы официальной компенсации и практически никаких перемен в суверенном статусе этих объектов. Исключением из этого правила, похоже, станет Габалинская РЛС, где Азербайджан запросил ежегодную плату в 300 млн долларов (Россия платила 7 млн. долларов), а Россия только что объявила о приостановлении аренды ею станции.

Блог «The Bug Pit»: Были ли в российско-казахстанском соглашении по «Байконуру» какие-то уникальные детали (в постсоветском контексте)?

АК: Соглашение о компенсации по «Байконуру» – 115 млн. долларов в качестве ежегодной арендной платы – было крупнейшим из всех подобных соглашений, хотя многое из этого проводилось в качестве списания задолженности Казахстана перед РФ. Кроме того, отдельной договоренностью являлось соглашение, по которому контроль над Байконуром передавался России. В Севастополе, к примеру, все объекты, относящиеся к Черноморскому флоту, были обозначены как исключительно российские, украинские или совместного использования, но сам город всегда оставался украинским.

Блог «The Bug Pit»: Что, на Ваш взгляд, может стоять за высказыванием Казахстана о возможном расторжении этого соглашения?

АК: Очень интересен здесь временной аспект, учитывая, что все это происходит после сравнительно спокойного и безболезненного продления срока аренды в 2004 году, но наверняка я ничего не могу сказать. Одни высказывают предположение, что такой поворот имеет важное символическое значение для Назарбаева, особенно в свете проводимой им более официальной интеграции с Россией в экономической сфере. Другие видят в этом попытку воспользоваться оставшейся для Казахстана возможностью поживиться на эксплуатации данного объекта до того момента, как Россия приступит к запускам с нового космодрома «Восточный» и с «Плесецка» (оба находятся на территории РФ). Возможно, в Казахстане считают, что могут привлечь дополнительных клиентов для запусков и хотят выработать более прибыльную схему компенсации, основанную на разделении доходов, а не просто получать фиксированную арендную плату. Но пока мы можем только строить свои предположения.