НОВОСТИ / АНАЛИТИКА. Когда столбик термометра в тени опустился, наконец, ниже 40 градусов Цельсия, курьер доставил в синагогу Масджиди XVII века в старом городе Бухары стопку лаваша высотой более полуметра. Затем пришли женщины и подростки с пятилитровыми бутылями воды и пластиковыми пакетами с блестящими зелеными огурцами, помидорами размером с мяч для игры в софтбол, соленым жареным лесным орехом и таким количеством сладостей, что привел бы в восторг целую группу детского сада.
 
Под безоблачным небом среди лабиринта узких, пыльных улочек центра Бухары, входящей в список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО, состоялось религиозное собрание одной из старейших сект иудаизма.
 
Юрий, попросивший не называть его фамилию, приехал на родину из нью-йоркского района Куинс, чтобы организовать ежегодный поминальный ужин по своей покойной матери. Лысеющий семидесятилетний мужчина занял место на одном конце шестиметрового стола. На другом конце стола сел раввин этого быстро тающего прихода, Аарон Сиянов.
 
Юрий является одним из десятков тысяч бухарских евреев, эмигрировавших из страны в последние десятилетия, особенно после распада СССР в 1991 году. По словам Эммануэля Элинатанова, директора большого, насчитывающего несколько веков еврейского кладбища в Бухаре, в 1975 году в одно- и двухэтажных домиках из саманного кирпича Старого города Бухары проживало порядка 25 тысяч бухарских евреев. Большинство собрали пожитки и отбыли в Израиль и Соединенные Штаты, в частности в нью-йоркский район Куинс, добавляет Эммануэль Элинатанов.
 
Во время поминальной церемонии в синагоге по матери Юрия раввин Сиянов читал тексты из Торы и молитвы на русском, таджикском и иврите. Ему вторили, качая головой, прихожане – около 30 мужчин, пять женщин и одиннадцатилетний мальчик – и обмахивались, чтобы чуть-чуть развеять душный вечерний зной.
 
В небольшой комнатке по соседству, наполненной книгами, предметами культа и несколькими экземплярами Торы, насчитывающими, как утверждают, по 500 лет, две женщины раскладывали по тарелкам овощи, рыбу и хлеб. По окончании молитвы подали черный чай. Люди среднего возраста и пенсионеры вспоминали тех, кто уехал из Бухары, и размышляли о том, что станется дальше с общиной, насчитывающей сегодня около 135 человек.
 
На противоположной стороне дворика под открытым небом молодые люди чуть за двадцать сетовали на то, что нечем заняться, нет работы и подходящих девушек, чтобы взять в жены.
 
Описываемое здесь событие имело место летом прошлого года, но ситуация с тех пор не изменилась.
 
Эта тесно спаянная община бухарских евреев ведет свою историю с момента своего изгнания из Иерусалима 2,5 тысячи лет тому назад. Люди скитались, сначала обосновались в Вавилоне, затем перебрались на территорию современного Ирана, а потом примерно 2 тысячи лет назад окончательно осели в местах вдоль проходившего по Центральной Азии Шелкового пути.
 
Те немногие евреи, что до сих пор живут в Бухаре, настроены оптимистично и полагают, что община сможет продержаться еще несколько десятков лет. 23-летний учитель информатики Гавриэль Борохов, мечтающий стать оперным певцом в Соединенных Штатах, учит английский, пока его семья готовится перебраться «в ближайшие несколько лет» в Нью-Йорк. Пересыпая свой английский американскими идиомами, он рассказал о замужней сестре, уже живущей в Куинсе, и о том, как его отец, мать и младший брат собираются покинуть Бухару, оставив позади 2-тысячелетнюю историю местных евреев.
 
«Через десять лет, возможно, бухарских евреев больше не останется, – говорит молодой человек. – Все, с еврейской историей в Бухаре покончено».
 
Гавриэль Борохов согласен, что отца с матерью связывают с Бухарой прочные узы и им, пожалуй, будет трудно приспособиться к новому житью-бытью за рубежом, но его глаза загораются, когда он думает о новой жизни чуть ли не на другом конце земного шара. Чтобы выразить свой восторг, он встает и исполняет итальянскую оперную арию с почти немыслимой безупречностью, его голос летит ввысь над Бухарой.
 
«Я не говорю по-итальянски, – говорит он. – Но я выучил это самостоятельно».
 
«Как Вы думаете, я смогу петь в Америке? – спрашивает он. – Получится ли у меня все в Нью-Йорке?»