Комментарий EurasiaNet

Поведение России по отношению к Украине и другим бывшим советским республикам Евразии отражает отсутствие у Кремля связной стратегии. Один из важнейших недостатков ее заключается в том, что логика конфронтации, присущая кремлевской доктрине защиты русскоговорящих за рубежом, противоречит курсу президента Владимира Путина на евразийскую экономическую интеграцию.

С момента распада СССР в 1991 году российские политики и стратеги пытаются ответить на вопрос, где начинается Россия как национальная общность и как государство, и где она заканчивается. Во всех выступлениях Путина последнего времени, особенно касающихся украинского кризиса, видное место занимает такое туманное понятие, как «русский мир».

«Россия всегда будет защищать этнических русских в Украине», – заявил Путин на дипломатическом совещании в начале июля. Защита эта, добавил президент, будет распространяться и на «ту часть украинского населения, народа, которые чувствуют свою неразрывную не только этническую, но и культурную, языковую связь с Россией, чувствуют себя частью широкого русского мира».

Попытка разобраться, что же означает этот «русский мир», начинается с изучения усилий Путина по становлению Евразийского союза. Согласно геополитическому видению Кремля, Евразийский союз представляет собой основополагающий элемент стратегии по сохранению России на позициях мировой державы. Чтобы конкурировать на мировой арене с Соединенными Штатами, Китаем или Евросоюзом, России (по мысли руководителей страны) необходима поддержка в виде какого-либо регионального блока.

Если смотреть через призму этой стратегии, то шаги России в отношении Украины проистекают из твердого намерения Кремля вернуть Киев в евразийское лоно и не дать Западу обрести «стратегический плацдарм» на территории русского мира.

В конечном итоге русский мир призван служить этнокультурным компонентом путинского плана Евразийского союза. Однако здесь кремлевская идеология наталкивается на серьезное препятствие: русский мир, по хитроумному утверждению некоторых аналитиков, является не столько транснациональным «сообществом этнических русских или групп, приверженных русской культуре», сколько особой «цивилизацией» – не поддающейся озападниванию и осовремениванию и базирующейся, по словам Антона Шеховцова, на отчетливо «антизападных» принципах, таких как «презрение к либеральной демократии, попрание прав человека и подрыв верховенства закона».

Таким образом, любой, вне зависимости от национальности, кто разделяет философию русского мира, принадлежит к русскому миру и автоматически должен рассматриваться как потенциальный представитель «Евразийского союза», потому что эта структура, по словам прокремлевского аналитика Александра Лукина, является моделью, отличной от модели западной.

Серьезная проблема для Путина заключается в том, что курс на евразийскую интеграцию уравновешивается внутриполитической тенденцией на отсоединение, являющейся побочным продуктом существенного сдвига в настроении российского общества. В представлении все большего и большего числа россиян, миллионы трудовых мигрантов, работающих сегодня на территории России (главным образом из стран Кавказа и Центральной Азии) ассоциируются с контрабандой наркотиков, насилием и криминалом.

Миграция – непростое явление для всех стран, играющее особенно противоречивую роль в отношениях России с бывшими советскими республиками. С одной стороны, трудовые мигранты – это одно из самых прочных звеньев, связывающих Россию с постсоветской Евразией. С другой – это серьезный раздражитель, способствующий углублению отчуждения и вражды среди представителей различных национальностей и провоцирующий шовинистические настроения в рядах российских националистов. Следует отметить, что сегмент российского общества, критически настроенный по отношению к трудовым мигрантам, гораздо шире отдельных групп скинхедов. Фактически, связанные с миграцией вопросы становятся важной составляющей дискурса о российской внешней политике и русской идентичности.

В том, что касается кризиса в Украине, российские националисты демонстрируют противоречивую реакцию – так что Путину, возможно, следует крепко подумать на тему о том, насколько далеко можно заводить ситуацию. Реальность такова, что большинство представителей российского этнического и гражданского национализма имеют довольно смутное представление о «евразийской интеграции». Они в общем и целом придерживаются мнения, что попытки предотвратить социальную, на их взгляд, деградацию центральноазиатских обществ, являются занятием бесполезным, так что вступать с ними в какие-либо альянсы бессмысленно. Проще говоря, российские националисты полагают, что Центральная Азия потянет Россию на дно.

Либеральные националисты, считающие концепцию «русского мира» слегка завуалированным неоимпериализмом, проповедуют иной подход: вместо того чтобы пытаться «интегрировать» бывшие советские республики экономически или стремиться контролировать их посредством тактики «управляемой нестабильности», России следует выработать умную политику репатриации.

По мысли либеральных националистов, массовое переселение этнических русских, проживающих сегодня на территории других бывших советских республик, вкупе с привлечением квалифицированных кадров из числа представителей других национальностей, разделяющих близость к российской культуре, пойдет на благо России как в экономическом, так и в политическом плане. Так что основополагающий принцип либерально-националистической версии русского мира звучит следующим образом: вместо того чтобы собирать «русские земли», Москве следует собирать «русских» людей.

Путин же, в согласии со своим представлением о русском мире, играет в опасную игру, пытаясь раздвинуть границы России вовне. Гораздо более эффективная и менее рискованная стратегия могла бы заключаться в том, чтобы стимулировать русских возвращаться на родину. У России территории и без того более чем достаточно для ее целей.