Комментарий EurasiaNet

НОВОСТИ / АНАЛИТИКА. Разнящаяся, но близкая к имперской сущность России и Евросоюза осложнит им поиск компромисса на совместных сопредельных территориях, за которые между Брюсселем и Москвой развернулась конкуренция.

Когда известного британского историка Теодора Шанина спросили однажды, когда в РФ закончится процесс «деколонизации», чтобы она могла стать «нормальным» национальным государством, этот давний знаток России отмел вопрос как крайне неверно поставленный.

«Дело в том, что когда приходит конец империи, ее вполне может заменить другая», – сказал он.

Аннексия Россией Крыма, ее роль в разжигании войны в восточных областях Украины и ее военное вмешательство в сирийский конфликт заставляют задуматься о природе подобного поведения и самой России. Где начинается и где заканчивается Россия как государство и нация?

Многие историки согласятся с тем, что империи как государственному устройству свойственна нестабильность, подвижность границ. Данное свойство является следствием имперского идеала универсализма. Некоторые даже станут утверждать, что у восходящих, энергичных империй никогда нет строго очерченных границ. Если границы твердо закреплены, это указывает на то, что империя находится в стадии заката.

Россия во всех своих обличиях была империей на протяжении уже почти половины тысячелетия. В этой связи представляется почти естественным, считает ведущий российский социолог Александр Филиппов, что Российская Федерация, «как крупнейший осколок развалившейся менее четверти столетия назад Советской империи, унаследовала одно из основных свойств имперской организации территории: неустойчивую, динамичную природу границ».

Развал СССР поставил Россию в уникальное геополитическое положение: она граничит с бóльшим числом государств, чем любая другая страна мира. Большинство сопредельных РФ государств являются бывшими пограничными областями империи, а значительная часть границ – плохо делимитированными и демаркированными бывшими советскими административными границами. В этой связи неудивительно, что отвечающие за стратегическое планирование кремлевские чиновники делают различие между официальными государственными границами и тем, что они считают стратегическими границами России, определяющимися ее интересами в сфере безопасности и экономики. Последняя сфера значительно обширнее предыдущей, и по большей части совпадает с границами бывшего Советского Союза.

Данное различие отражено в существовании таможенных и оборонных рубежей России, не совпадающих с ее государственными границами. Одним из примеров является Беларусь, чья западная граница по факту является таможенной границей России. Еще один пример – Таджикистан, не граничащий с Россией, но граница которого с Афганистаном является оборонным рубежом РФ. Некоторые другие республики бывшего СССР – Молдова (с отколовшимся от нее непризнанным Приднестровьем), Армения, Казахстан и Кыргызстан – играют схожие роли в стратегических расчетах Кремля, т.к. на их территории находятся российские военные базы или прочие объекты оборонного назначения, оставшиеся еще с советских времен. Крупная черноморская военно-морская база РФ в Севастополе делает Крым – отобранный у Украины и присоединенный к России – ключевым звеном российских оборонных рубежей.

Следующим аспектом является еще более сложный вопрос о том, как официальные государственные границы России соотносятся с так называемой российской «сферой идентичности». Кремль явно делает различие между ними, что подчеркивается употреблением российскими лидерами слова «соотечественники» при обсуждении проживающих в соседних государствах этнических русских. Данный аспект также служит идеологическим фундаментом концепции «русского мира». Таким образом Кремль может доказать себе, что «истинная» Россия простирается далеко за пределы границ Российской Федерации. Когда разразился украинский кризис, заявление о том, что русские являются самым разделенным народом в мире, стало ключевой идеологической опорой Кремля. Необходимость защитить русских братьев была основным оправданием захвата Россией Крыма и вмешательства в конфликт на востоке Украины.

Тем не менее, президент Владимир Путин, судя по всему, больше заинтересован в региональной гегемонии, чем в имперском господстве. Существование различных границ РФ (официальных госграниц и стратегических рубежей), а также несовпадение географических и культурных рамок России, рассматриваются кремлевскими стратегами в качестве полезных инструментов манипулирования – как правило, рычагов «мягкой силы», которыми можно воспользоваться для установления доминирующего влияния Москвы в постсоветской Евразии.

Россия предпочла бы руководить схожей с ЕС паневразийской «неоимперской» структурой. Но все пошло не так, как хотелось бы Кремлю. План Путина по включению Украины в свой излюбленный проект – Евразийский союз – провалился и он прибег к грубой силе потому, что действия российского лидера были продиктованы отчаянием: он чувствовал, что проигрывает геополитическую борьбу с Западом за Украину. И в Украине, как считает Андрей Цыганков, преподаватель по международным отношениям в Университете Сан-Франциско, «Владимир Путин решил стоять насмерть».

Почему все произошло именно так? Российские политики, будучи наследниками бывшей империи, способны распознать имперские признаки в другом государстве. Хозяева Кремля, по всей видимости, подозревают, что Евросоюз питает имперские амбиции. Они усматривают в поведении ЕС в Евразии признаки «империи нового типа» – нормативной и бюрократической империи, решающей свои стратегические задачи, распространяя свои внутренние бюрократические нормы и правила. Оксфордский политолог Ян Зеленка (Jan Zielonka) в своей (признаться, неоднозначной) книге «Европа как империя» выдвинул мнение о ней как о «неосредневековой империи». Такая империя ширит свое могущество путем распространения своих норм, а «схожие с имперскими» территориальные приобретения осуществляются не при помощи завоеваний, а путем имитации европейского образа жизни теми, кто хочет стать частью европейской «нормальности».

Тут не стоит забывать о тонкой взаимосвязи между политикой и территорией. Расширение ЕС и НАТО не было просто формальным принятием стандартов и процедур. Расширение было основано на более обширных стратегических соображениях – оно фактически являлось силовым шагом, предпринятым с целью заполнить образовавшийся в результате развала Советского Союза беспрецедентный вакуум власти.

У Евросоюза также имеется «сфера идентичности», но методы ЕС диаметрально противоположны тем, что использует Россия. Будучи субъектом, основанным на нормах и ценностях, Евросоюз культивирует идентичность, практически не привязанную к территории. Эта несовместимость делает компромисс между Россией и ЕС в деле делимитации их «сфер» очень сложной, а то и вовсе неразрешимой задачей. В то время как сфера идентичности России ограничена «русским миром», у ЕС, по сути, нет ограничений, т.к. потенциально Евросоюз может расширяться на любые территории, где будут готовы принять его нормы и ценности.

Возможно, столкновение принципов ЕС и России в Украине было неизбежным. С момента развала СССР в 1991 году эта страна являлась рассадником войны культур, особенно после Оранжевой революции 2004 года. На протяжении многих лет Кремлю удавалось удерживать Киев в своей орбите, манипулируя идентичностью. Но когда Кремль почувствовал, что стоявшие за Евромайдановской революцией «европейские ценности», судя по всему, одержали верх над продвигаемым Москвой «славянским/евразийским единством», Россия прибегла к «старому» методу и ввела войска.